Русское царство

Ру́сское ца́рство^[1][2] или в византийском варианте Росси́йское ца́рство^[3][4][5] — официальное^[6] наименование Русского государства между 1547 и 1721 годами.^{[~ 3][6]} Также официальным в этот период было название Рꙋ́сїѧ^[7].

В 1547 году государь всея Руси и великий князь Московский Иван IV Грозный был венчан царём и принял полный титул: «Великий государь, Божиею милостью царь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Рязанский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных»^[8], впоследствии, с расширением границ Русского государства, к титулу добавилось «царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский», «и всея Северныя страны повелитель»^[9].

По титулатуре Русскому царству предшествовало Великое княжество Московское, а преемницей его стала Российская империя^{[~ 4][~ 5][~ 6]}. Однако согласно другой более традиционной в историографии периодизации русской истории, принято говорить о том, что единое и независимое централизованное Русское государство возникло на полвека ранее создания Русского царства — в правление Ивана III Великого, что также связано с титулом государь всея Руси.

Идея объединения русских земель (в том числе оказавшихся после монгольского нашествия в составе Великого княжества Литовского и Польши) и восстановления Древнерусского государствапрослеживалась на протяжении всего существования Русского государства и унаследовалась Российской империей^[10][11].

Как пишут А. Л. Хорошкевич и А. С. Мыльников, официальным названием страны после венчания на царство Ивана Грозного в 1547 году стало «Российское царство»^[6][12]. В титуле царя страна называлась «Рус(с)ія» или «Рос(с)ія»^[12]. Изначально, Российское царство рассматривалось как конгломерат различных государств, престол которых занимал единый монарх и которые были перечислены в его титуле^[13]. Московское княжество было одним из них, наряду с Новгородской республикой, Казанским ханством, Астраханским ханством и другими присоединёнными, некогда независимыми землями. Отсюда в исторических документах часто встречается оборот «Московское государство Российского царства», к примеру в Соборном уложении 1649 года^[14]. В частности, С. Ф. Платонов указывал:

В XVI и XVII вв. наши предки «государствами» называли те области, которые когда-то были самостоятельными политическими единицами и затем вошли в состав Московского государства. С этой точки зрения, тогда существовали «Новгородское государство», «Казанское государство», а «Московское государство» часто означало собственно Москву с её уездом. Если же хотели выразить понятие всего государства в нашем смысле, то говорили: «все великие государства Российского царствия» или просто «Российское царство».

— Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории

Как отмечает А. Л. Хорошкевич, на рубеже XV—XVI веков вопрос о титуле главы Русского государства приобрёл особую остроту, что было связано с характером русско-литовских отношений^[15]. В Великом княжестве Литовском и Польском королевстве упорно сопротивлялись признанию за великими князьями московскими титула царя, первые претензии на который датируются уже эпохой Ивана III. Не менее острые возражения и опасения вызывала претензионная приставка всея Руси. Поэтому польские и литовские деятели старались вообще избегать слова Россия и упорно продолжали называть соперничающее с ними государство на востоке исключительно Московским государством^[16], распространяя заодно в Западной Европе термин Московия^[17][18]. В своей популярной работе 1993 года «Символы русской государственности» Анна Хорошкевич пишет: в Вильно «Ивана III упорно именовали князем „Московским“, а страну — „Московским государством“». Аналогичная терминология начала употребляться с XIX века и в российской историографии, однако для историков Российской империи речь шла о противопоставлении двух столиц — Москвы и Петербурга^[13].

«Российское царство (и в понятийном, идеологическом, и в институциональном плане) имело два источника: „царство“ (ханство) Золотой Орды и византийское православное царство (империя)»^{[19][~ 7]}.Иван III и Василий III стать реальными царями не могли из-за отсутствия на Руси идеологического обоснования царства. Калька с византийских порядков или «царство»-ханство послужить основой для этого не могли. Поэтому в первой половине XVI века происходит оформление понятия «царство» в официальной идеологии и в общественном сознании.

Идеологическое оформление понятия «царства» шло в первой половине XVI в. Важнейшую роль в нём сыграли Послание Спиридона — Саввы (1511—1523 гг.) и «Сказание о великих князьях Владимирских» (первая редакция — до 1527 г.). В них приводились две политические легенды, обосновывающие права русских правителей на царский титул. В первой говорилось о прямом родстве Рюриковичей с императорами Древнего Рима через некоего Пруса (родственника Цезаря Августа). Второй легендой был рассказ о присылке Владимиру Мономаху из Византии царских регалий и о венчании его на царство митрополитом Неофитом. В середине XVI в. обе легенды были включены в качестве официальных фактов русской истории в важнейшие государственные документы — Чин венчания на царство, Государев Родословец, Степенную книгу. Они приводились иностранными послами в качестве доказательства прав Иоанна IV на царский титул. Идеологическими концепциями первой половины XVI в. подчёркивалась необходимость скорейшего установления царства на Руси… С будущим царём — Иоанном IV — в обществе, несомненно, связывались большие надежды.^[19]

Одним из первых, кто сформулировал новую идею царской власти московских князей, был митрополит Зосима. В сочинении «Изложение пасхалии», поданном московскому собору в 1492 г., он подчёркивал, что Москва стала новым Константинополем благодаря верности Руси Богу. Сам Бог поставил Ивана III — «нового царя Константина новому граду Константину — Москве и всей Русской земли и иным многим землям государя».^[20]. Значительный вклад в идеологическое обоснование прав московских правителей на царский титул внёс Иосиф Волоцкий. Он доказывал в своём послании к Василию III тезис о божественном происхождении царской власти: «царь убо естеством (телом) подобен есть всем человеком, а властию же подобен есть вышням (всевышнему) Богу»^[21]. Большую роль в обосновании правопреемственности Руси Византии сыграло «Сказание о князьях Владимирских». Согласно нему, киевский князь Владимир Мономах получил царский венец («шапку Мономаха») и другие регалии от своего деда императора Константина Мономаха. Следующим в ряду идеологических основ провозглашения Русского государства царством стало послание Василию III монаха псковского Елиазарова монастыря Филофея, выдвинувшего известный тезис «Москва — третий Рим». Как указывает Р. Г. Скрынников, в основе концепции Филофея лежало представление о неком «Ромейском царстве нерушимом»: крушение двух царств, Римской империи и Византии, расчистило место для московского православного царства^[22].

Иван IV был венчан на царство 16 января 1547 года. По мнению Р. Г. Скрынникова, это событие было обусловлено прежде всего внутренними причинами. Популярность государя стремительно падала, так как начало его правления было ознаменовано опалами и казнями. Принятие царского титула должно было поднять авторитет власти монарха^[23]. В Европе отношение к этому событию было неоднозначным. Польские послы потребовали письменных обоснований принятия Иваном IV царского титула. В ответ они услышали следующее объяснение от русских гонцов: ныне землёю Русскою владеет государь наш один, потому-то митрополит и венчал его на царство Мономаховым венцом (в пересказе Р. Г. Скрынникова)^[24]. Англия охотно признала новый титул Ивана и даже называла его «императором». В католических странах признание пришло позже: в 1576 году император Священной Римской империи Максимилиан II признал Ивана царём всея Руси^{[~ 8]}.

В Западной Европе в данную эпоху наблюдается сосуществование терминов Russia и Moscovia. Термин «Московия» распространяется в Центральной и Южной Европе в государствах, получавших информацию через Великое княжество Литовское и Польское королевство^[25].

• 

  Russia, Меркатор, 1595

• 

  Moscovia, Герберштейн, 1549

• 

  Russia seu Moscovia, Atlas Cosmographicae,Меркатор, 1596

• 

  Совместное употребление: Russia vulgo Moscovia,Космография Блау, 1645

История

В XIV—XV веках начался процесс объединения раздробленных русских земель вокруг нескольких новых политических центров, приведший в конечном итоге к образованию централизованного Русского государства и его последующему возобладанию над внешними политическими конкурентами в борьбе за земли Руси. Объединение Северо-восточной Руси завершилось в правление Ивана III и Василия III. Иван III стал также первым суверенным правителем Руси после татаро-монгольского ига, отказавшимся подчиняться ордынскому хану. Он принял титул государя всея Руси, претендуя этим на все русские земли^[26].

Наследие Византии

К середине XVI века правитель Русского государства стал сильным самодержцем — царём. Принятием этого титула московский государь подчеркнул, что является главным и единственным правителем России, равным византийским императорам или монгольским ханам. После венчания в 1472 Ивана III и Софии Палеолог, наследницы последнего византийского императора, Московское великое княжествонаследовало византийские традиции, ритуалы, титулы и герб Византийской империи — двуглавый орёл, ставший гербом России.

Чуть позже, в конце XV века, возникает идея о мессианской роли России, о её богоизбранности. Она получила название теории «Москва — третий Рим». Впервые эта концепция встречается в предисловии к труду «Изложение Пасхалии» (1492 год)митрополита Зосимы. Впоследствии, эту теорию развил в своих посланиях старец псковского Елеазарова монастыря Филофей^[27][28].

Правление Ивана Грозного

Первоначально, византийский термин самодержец означал только независимого правителя, но в царствование Ивана Грозного (1533—1584) он стал означать неограниченную внутреннюю власть. Иван Грозный короновался царём и признавался, по крайней мере Русской православной церковью, императором. В своих посланиях в 1523—1524 годах старец псковского Елизарова монастыря Филофей провозгласил, что, поскольку Царьград пал под натиском Османской империи в 1453 году, Русский царь является главным защитником православия, и назвал Москву Третьим Римом, духовным наследником Римской и Византийской империй, центров раннего христианства. Эта концепция получила большой резонанс в российском обществе последующих веков.

C помощью бояр Иван IV провёл в раннем периоде своего правления ряд полезных реформ. Был издан новый Судебник, регулирующий административные и военные дела, на фоне непрерывных войн, которые вело русское государство. При Иване IV России удалось существенно расширить свои владения. В результате похода на Казань и её взятия в 1552 году она обрела среднее Поволжье, а в 1556 году со взятием Астрахани— нижнее Поволжье и выход к Каспийскому морю, что открывало новые торговые возможности с Персией, Кавказом и Средней Азией. Одновременно, было разорвано стеснявшее Русь кольцо из враждебных татарских ханств, открылась дорога в Сибирь. В то же время, резко ухудшились отношения с Портой и Крымским ханством.

В конце 1552 года вспыхнуло восстание на территории бывшего Казанского ханства. Центром восстания стал город Чалым. Восставшие даже восстановили ханскую власть: на престол был приглашён один изногайских князей Али-Акрам. Подавление восстания сопровождалоcь жестокими казнями его участников, также были построены башни и остроги. В 1556 году был взят центр восстания, город Чалым. После этого дальнейшее сопротивление было прекращено. Против казанских татар начали выступать и некоторые местные народы, утомлённые бесконечной войной. Хан был убит самими восставшими, а основные лидеры движения погибли. В 1552—1557 годах также происходило восстание части марийского народа против присоединения к Русскому царству и ответные экспедиции русских войск. Итогом войны стало принесение присяги всеми группами марийцев русскому царю. Однако местное население не смирилось с новым положением, до конца века организовав два менее крупных восстания: в 1571—1574 и 1581—1585 годах.

Желая освободиться от ливонского и шведского контроля торговых путей на балтийском направлении, связывавших Русь с Европой, Иван IV начал Ливонскую войну. Её начало протекало для Москвы весьма успешно, однако вследствие Люблинской унии силы противников возросли. Враги наступали и на южном направлении — в 1569 году был отражён турецко-крымский поход под Астрахань, однако в 1571 году крымскому хану удалось сжечь Москву, нанеся колоссальный ущерб. Повторный завоевательный поход крымцев и турок, поставивший острый вопрос о независимости Руси, был отбит в следующем году в битве при Молодях. Помимо войны против всех, Русское царство было ослаблено эпидемиями, а также внутренними распрями нелояльных царской власти бояр. Ливонская война тем временем пришла из Балтики и Литвы на русскую землю. Лишь отчаянная оборона Пскова от войск Стефана Батория позволила заключить в 1582 году худой мир. За прочный выход к Балтийскому морю России суждено было бороться ещё более века, а торговые отношения с Англией и Голландией осуществлялись через Белое море: сначала через Холмогоры, а затем в связи с увеличением товарооборота с 1584 года через новооснованный порт Архангельск.

На эпоху Ивана Грозного пришлось также начало завоевания Сибири. Немногочисленный отряд казаков Ермака Тимофеевича, нанятый уральскими промышленниками Строгановыми для защиты от набегов сибирских татар, разбил войско сибирского хана Кучума и взял его столицу Кашлык. Несмотря на то, что из-за нападений татар мало кому из казаков удалось вернуться живым, распавшееся Сибирское ханство уже не восстановилось. Спустя несколько лет, царские стрельцы воеводы Андрея Воейкова подавили последнее сопротивление. Началось постепенное освоение русскими Сибири, мотором которого были казаки и поморские охотники за пушниной. В течение следующих десятилетий начали возникать остроги и торговые поселения, такие как Тобольск, Верхотурье, Мангазея,Енисейск и Братск.

Правление Бориса Годунова

После смерти Ивана IV Грозного последовали несколько лет правления его сына Фёдора, за которого де-факто правил боярин Борис Годунов^{[источник не указан 1492 дня]}, возвысившийся благодаря браку с дочерью Малюты Скуратова Марией Скуратовой-Бельской. Со смертью Фёдора пресеклась и династия Рюриковичей, правивших Россией более 700 лет. Слухи о спасении царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, сопровождали правление Годунова и накаляли обстановку в стране. Неурожаи начала 1600-х годов вызвали тяжёлый экономический и общественный кризис.

Смутное время

В 1604 году польские магнаты Мнишеки оказали поддержку самозванцу Лжедмитрию I, признали его право на русский престол, организовали войско, состоявшее главным образом из казаков, и выступили с ним на Москву. После смерти Годунова Лжедмитрий вступил в Москву и был венчан на царство. В мае 1606 года в результате бунта москвичей, организованного Василием Шуйским, Лжедмитрий I был убит. Сторонники Шуйского объявили его царём.

Летом 1607 года объявился новый самозванец, вошедший в историю как Лжедмитрий II. Лжедмитрия II, как и его предшественника, поддержали многие польско-литовские магнаты, в том числе Александр Лисовский и Ян Пётр Сапега, собравшими достаточно крупное войско. В 1609 году на фоне заключения русско-шведского союза войну Шуйскому объявил король польский и великий князь литовский Сигизмунд III Ваза. После поражения под Клушином Шуйский был свергнут. Власть оказалась в руках Семибоярщины, которая признали русским царём сына Сигизмунда, королевича Владислава. Начался периодпольско-литовской оккупации Москвы.

Недовольство населения интервентами постепенно возрастало. После неудачи первого ополчения в 1612 году в Нижнем Новгороде сформировалось второе ополчение под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского. Ополченцы осадили польско-литовский гарнизон в Московском кремле и принудили его к капитуляции. На трон был избран молодой Михаил Фёдорович, положив начало новой династии Романовых, правившей Россией до 1917 года.

Несмотря на то, что русско-польская война продлилась до 1618 года, венчание Михаила Романова на царство рассматривается как конец Смутного времени. Годовщина этого события отмечалась в Российской империи, а с 2005 года отмечается и в России как День народного единства.

Царствование Романовых до 1689 года

Последующие годы ознаменовались восстановлением экономики и государственного управления. Тем не менее, Смоленская война, в которой царь Михаил Фёдорович предпринял попытку вернуть захваченный Польшей в Смутное время Смоленск, окончилась безрезультатно. В 1654 году, в ходе восстания Хмельницкого царь Алексей Михайлович и Земский собор согласились на принятие Войска Запорожского в русское подданство и объявление новой войны Речи Посполитой. По окончании этой войны, начавшейся успешно, но омрачённой изменой части казацкой старшины и войной со Швецией, за Россией остались Левобережная Украина с Киевом, а также Смоленск.

Важным событием во время царствования Алексея Михайловича стали также церковные реформы патриарха Никона, вызвавшие сопротивление среди большой части населения. Впоследствии так называемыестароверы, не принявшие реформы Никона, откололись от церкви и ещё многие десятилетия сталкивались с преследованием со стороны государства.

После смерти Алексея Михайловича на престол взошёл его старший сын Фёдор Алексеевич. В период его правления произошла русско-турецкая война 1676—1681, в которой Россия и запорожские казаки смогли остановить османскую экспансию в Левобережную Украину. После смерти Фёдора за власть начали бороться дома Милославских и Нарышкиных, к которым относились два младших сына Алексея Михайловича: Ивани Пётр. Вследствие стрелецкого бунта 1682 года к власти пришла партия Милославских, регентом при обоих малолетних престолонаследниках стала царевна Софья Алексеевна. Её правительство пало в 1689 году в связи с безуспешными крымскими походами.

Правление Петра I и преобразование в Российскую империю

После победы в Северной войне и заключения Ништадтского мира в сентябре 1721 года Россия превратилась в Великую державу. Были присоединены Ингерманландия (Ижора), Карелия, Эстляндия, Лифляндия и южная часть Финляндии (до Выборга). Российское влияние прочно утвердилось и в Курляндии. После войны Россия имела современный флот и сильную армию. Сенат и Синод решили преподнести Петру титулимператора всероссийского со следующей формулировкой: «как обыкновенно от римского сената за знатные дела императоров их такие титулы публично им в дар приношены и на статутах для памяти в вечные роды подписываны»^[29].

22 октября (2 ноября) 1721 года Пётр I принял титул, не просто почётный, но свидетельствующий о новой роли России в международных делах. Пруссия и Голландия немедленно признали новый титул русского царя, Швеция в 1723, Турция в 1739, Англия и Австрия в 1742, Франция и Испания в 1745 и, наконец, Польша в 1764 году^[29].

Секретарь прусского посольства в России в 1717−1733 гг., И.-Г. Фоккеродт, по просьбе Вольтера, работавшего над историей царствования Петра, в 1737 году написал воспоминания о России при Петре. Фоккеродт попытался оценить численность населения Российской империи к концу царствования Петра I. По его сведениям количество лиц податного сословия составляло 5 миллионов 198 тысяч человек, откуда число крестьян и горожан, включая лиц женского пола, оценивалось примерно в 10 млн. Много душ было утаено помещиками, повторная ревизия увеличила число податных душ до почти 6 млн человек. Русских дворян с семействами считалось до 500 тыс.; чиновников до 200 тыс. и духовных лиц с семьями до 300 тыс. душ^[30].

Жители покорённых областей, не состоящие под поголовною податью, составляли, по оценке, от 500 до 600 тыс. душ. Казаков с семействами на Украине, на Дону и Яике и в пограничных городах считалось от 700 до 800 тыс. душ. Численность сибирских народов была неизвестна, но Фоккеродт положил её до миллиона человек^[30].

Таким образом, население Российской империи Фоккеродт оценивал в 13—14 млн подданных^[30].

Русь

Русь (др.-рус. рѹсь, рѹсьскаѧ землѧ, др.-сканд. Garðaríki, ср.-греч. Ῥωσία, лат. Russia, Ruthenia) — обширный этнокультурный регион в Восточной Европе, историческое название восточнославянских земель. Возникшее на этих землях влиятельное Древнерусское государство, политический расцвет которого пришёлся на X—XI века, стало основой для формирования единой древнерусской народности, языка и культуры. В 988 году произошло крещение Руси по восточной христианской традиции. Дробление Руси на удельные княжества и произошедшее на этом фоне монгольское нашествие повлекли за собой попадание её частей под власть внешних центров силы, остановив консолидационные процессы и обусловив впоследствии различное развитие культурных, языковых, а также, отчасти, религиозных традиций. В конце XV века в Северо-Восточной Руси образовалось независимое единое Русское государство, борьба которого с внешними соперниками за собирание русских земель стала одной из главных определяющих линий политики и истории Восточной Европы на протяжении нескольких столетий. По определению патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, Русь сегодня — это совокупность России, Украины и Беларуси^[1].

Происхождение и употребление слова «Русь»

Название Руси произошло от летописного племени (или социальной группы) русь, составившего верхушку Древнерусского государства^[2]. В некоторых источниках, относящихся к XI—XII векам, употребление понятий Русь или Русская земля ограничивается лишь Киевским княжеством как коллективным владением князей-Рюриковичей и местонахождением великокняжеского престола. С XII века название постепенно переходит на все удельные княжества. В историографии термин Русь распространяется на всю территорию Древнерусского государства с момента его основания в 862 году. Вследствие политического разделения Руси возникли уточняющие термины, такие как Великая Русь, Малая Русь, а также позднесредневековые деления по цветной схеме. В титулах монархов и представителей духовенства, претендовавших на общерусскую легитимность, традиционно использовалась приставка «всея Руси». С конца XV века в трудах православных книжников Русь начинает фигурировать в эллинизированной форме Рос(с)ия^[3], которая впоследствии стала в Русском государстве официальной. Понятие Русь широко распространено в фольклоре и поэзии — Святая Русь, Русь былинная, Русь-Матушка. Упоминание Руси имелось в гимне СССР.

В западных средневековых источниках слово Русь встречается в формах Russia, Ruthenia, Roxolania^[4], Ruscia или Ruzzia. По польско-литовской исторической и публицистической традиции термином Русь называли лишь подвластные собственным монархам земли Юго-Западной Руси, отвергая тем самым притязания на них московских государей. Главным городом Руси поляки считали Львов, столицу Русского воеводства^[5]. Несмотря на то, что подобная терминология, вкупе с термином Московия для земель Северо-Восточной Руси, нередко перенималась западными источниками, многие из них продолжали называть термином Руссия все земли исторической Руси.

История

Первые упоминания

Наиболее ранним историческим документом, свидетельствующим о существовании древнерусского протогосударства, являются Бертинские анналы, в которых сообщается о прибытии в мае 839 года к франкскому императору Людовику Благочестивому византийского посольства от императора Феофила. В составе византийской делегации находились послы народа рос (rhos), посланные в Константинополь правителем, обозначенным в тексте как хакан (chacanus). Древнерусское государство, о котором практически ничего не известно, в этот период времени условно обозначается в современной историографии как Русский каганат.

В 1919 году акад. А. А. Шахматов высказывал предположение, что Хольмгардом скандинавы называли Старую Руссу^[6]. Согласно его гипотезе, Руса была первоначальной столицей древнейшей страны. И из этой «древнейшей Руси…вскоре после» 839 г. началось движение руси на юг, приведшее к основанию в Киеве около 840 г. «молодого русского государства»^[7]. В 1920 году академик С. Ф. Платонов отмечал, что будущие изыскания соберут, конечно, больший и лучший материал для уяснения и укрепления гипотезы А. А. Шахматова о варяжском центре на Южном берегу Ильменя, и что эта гипотеза уже теперь имеет все свойства доброкачественного научного построения и открывает нам новую историческую перспективу: Руса — город и Руса — область получают новый и весьма значительный смысл^[8].

По мнению проф. Г. В. Вернадского — в районе озера Ильмень к середине девятого века возникла община шведских купцов, которая, благодаря своей коммерческой деятельности, тем или иным образом была связана с Русским каганатом (по мнению историка это район устья р. Кубани на Тамани). И центром этого северного «отделения» Русского каганата была, вероятно, Старая Русса. По Вернадскому в «призвание варягов» согласно Ипатьевскому списку («ркоша русь, чудь, словене, и кривичи и вся: земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет: да поидете княжить и володеть нами»)— участвуют «под названием „русь“ члены шведской колонии в Старой Русе, главным образом, купцы, ведущие торговлю с Русским каганатом в Приазовье. Их целью в „призвании варягов“ было, в первую очередь, вновь открыть торговый путь на юг с помощью новых отрядов скандинавов»^[9].

Проф. В. В. Фомин также не исключал, что в момент призвания Рюрика район Старой Руссы мог быть заселён некоей русью, и что очень раннее появление здесь руси обусловлено следующим фактом — в древности соль, обеспечивающая потребности огромной территории Северо-Западной Руси, добывалась только в Южном Приильменье (включая обработку кожи, мехов, поставляемых на экспорт)^[10].

Развитие русских городов

В VIII веке по течению Волхова основываются два населённых пункта: Любшанская крепость (построена южнобалтийскими славянами^[11] на месте финской крепости в начале VIII века) и, предположительно позже, в двух километрах от неё на другом берегу Волхова скандинавское поселение Ладога. В 760-х годах Ладога подвергается нападению кривичей и ильменских словен, и её население вплоть до 830-х годов стало преимущественно славянским (предположительно кривичи)^[12].

В конце 830-х Ладога сгорает и состав её населения сменяется снова. Теперь в ней чётко прослеживается заметное присутствие скандинавской военной элиты (скандинавские мужские воинские захоронения, «молоточки Тора» и т. д.)

В 860-х годах по территории северо-запада Руси проходит волна войн и пожаров. Сгорают Ладога, Рюриково городище, Любшанская крепость (причём по наконечникам стрел, найденных в её стенах, осада и взятие Любши проводилось исключительно или преимущественно не-скандинавским (славянским) населением). После пожаров Любша исчезает навсегда, а население Ладоги становится в основном славянским — теперь это поселение приобретает вид города, и становится похожим на торговые балтийские вики^[13].

К VIII — первой половине IX веков археологи относят возникновении Рюрикова городища^[14], рядом с которым в 930-х годах появились три поселения (кривичи, ильменские словене и финно-угры), позднее слившихся в Великий Новгород. Характер поселения в Рюриковом городище позволяет отнести его к военно-административному центру с ярко выраженной скандинавской культурой в ранних слоях, причём не только воинской, но и бытовой (то есть жили семьями). Связь Рюрикова городища с Ладогой прослеживается по характерным признакам бус, распространённых в обоих поселениях^[15]. Некоторые намёки на происхождение пришлого населения в Рюриковом городище даёт анализ гончарной керамики из ранних слоёв, соответствие которой находится на южном побережье Балтики^[16].

Археологические раскопки Киева подтверждают существование с VI—VIII веков ряда маленьких обособленных поселений на месте будущей столицы Руси. Градообразующий признак — оборонительные укрепления — заметны с VIII века (780-е годы строительство укреплений на Старокиевской горе северянами). Археологические следы начинают свидетельствовать о центральной роли города только с X века, и с того же времени определяется возможное присутствие варягов^[17].

Начиная со 2-й половины IX века Русь покрывается сетью городов (городище в Гнёздово под Смоленском, Сарское городище под Ростовом, Тимерево^[18]под Ярославлем), где чётко прослеживается присутствие элементов скандинавской^[19] военной элиты. Эти поселения обслуживали торговые потоки с Востоком. В некоторых городах (Смоленск, Ростов), упомянутых в древнерусских летописях как племенные центры IX века, культурные городские слои старше XI века не обнаружены, хотя отмечены мелкие поселения.

Археологические исследования подтверждают факт больших социально-экономических сдвигов в землях восточных славян в середине IX века. В целом результаты археологических исследований не противоречат преданию «Повести временных лет» о призвании варягов в 862 году.

Древнерусское государство

Новгородская Русь

Внешние видеофайлы
	Рюриковичи и их уделы. Визуализация изменений 862—1350

Наиболее ранний древнерусский летописный свод «Повесть временных лет» излагает образование Руси на основании преданий, записанных спустя 250 лет после самих событий, и датирует их 862 годом. Союз северных народов, в который входили славянские племена ильменские словене и кривичи, а также финно-угорские племена чудь и весь, пригласили князей варягов из-за моря для того, чтобы остановить внутренние раздоры и междоусобные войны (см. статью Призвание варягов). По Ипатьевской летописи варяг князь Рюрик сел сначала княжить в Ладоге, и только после смерти братьев срубил город Новгород и перебрался туда. Существование неукреплённого поселения Ладога отмечается с середины VIII века, а в самом Новгороде отсутствует датированный культурный слой старше 30-х годов X века. Зато подтверждено местонахождение княжеской резиденции в так называемом Рюриковом городище, возникшем в первой половине IX века недалеко от Новгорода.

К тому же времени относится Поход руси на Царьград (860), который «Повесть временных лет» датирует 866 годом и связывает с именами киевских князей Аскольда и Дира.

862 год — принятый для отсчёта русской государственности — скорее всего условная дата. По одной из версий неизвестный киевский летописец^[20] XI века выбрал 862 год на основании памяти о так называемом первом крещении Руси, последовавшем вскоре после набега 860 года.

Именно с походом 860 года, если дословно доверять тексту летописи, её автор связывал начало Русской земли:

В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом.

В последующих расчётах летописца сказано, что «от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до Михаила сего 542 года», таким образом в летописи неверно назван год начала правления византийского императора Михаила III. Существует точка зрения, что под 6360 годом летописец имел в виду 860 год. Он указан по Александрийской эре, которую историки также называют Антиохийской (для пересчёта её в современную следует отнять 5500 лет). Однако указание индикта соответствует именно 852 году. В те времена согласно «Повести временных лет» варяги-русы создали два независимых центра: в районе Ладоги и Новгорода княжил Рюрик, в Киеве — Аскольд и Дир, соплеменники Рюрика. Киевская русь (варяги, правящие в землях полян) приняла христианство от константинопольского епископа^[21].

Киевская Русь

В 882 году столица Древнерусского государства была перенесена в Киев князем Олегом, преемником Рюрика. Олег убил киевских князей Аскольда и Дира, объединив новгородские и киевские земли.

Расцвет Древней (Киевской) Руси пришёлся на X—XI века. В 907 году в результате успешного похода на Царьград русы смогли заключить выгодный торговый договор с Византией, с которой начался также культурный обмен. Во второй половине X века киевский князь Святослав Игоревич разгромил Хазарский каганат и кратковременно завоевал Болгарское царство. В 988 году его сын князь Владимир Святославич крестил Русь по византийскому обряду. В связи с принятием христианства началось строительство каменных храмов, распространилась письменность. Наибольший авторитет Русь обрела при киевском князе Ярославе Мудром, основавшем Софийский собор, библиотеку и издавшем первый свод законов Русскую правду. Сохраняя тесные связи со Скандинавией, русские князья заключали новые династические браки с Западной Европой.

После смерти Ярослава Мудрого начался процесс княжеских усобиц и феодального распада Киевской Руси. Тяжёлым бременем для Руси были набеги степных кочевников, прежде всего половцев. Князья киевские Владимир Мономах и его сын Мстислав Великий сумели на некоторое время обратить процесс дезинтеграции вспять, однако впоследствии Киев уже ничего не смог противопоставить новым центрам силы и стал объектом разорительных походов и усобиц. Упадок Южной Руси и возвышение других, ранее периферийных, русских княжеств, таких как Владимиро-Суздальское, Смоленское или Галицко-Волынское связывают с угасанием торговли по Днепру, участившимися половецкими набегами, бесконечными княжескими усобицами за киевский престол, социальными притеснениями и другими факторами. На протяжении XII—XIII веков отмечаются значительные миграционные волны из среднего Поднепровья на северо-восток (см. славянская колонизация Северо-Восточной Руси).

Русь после монгольского нашествия

Русь под монголо-татарским игом

В результате опустошительных походов 1237—1238 в Северо-Восточную Русь и 1239—1240 в Юго-Западную Русь, была установлена система зависимости русских земель от монголо-татарских ханов. Она заключалась в выплачивании дани, получении отдельными претендентами ярлыков на княжение. Монголо-татары активно вмешивались в междоусобные споры русских князей, совершая регулярные карательные и грабительские походы на русские земли.

В Юго-Западной Руси власть Золотой Орды продлилась до 1362 года, когда золотоордынцы были разбиты литовцами в битве на Синих Водах. После этого Юго-Западная Русь впала в зависимость от литовских князей, которые до этого уже установили контроль над отдельными княжествами на территории современной Белоруссии и Украины (битва на реке Ирпень). Галицкую землю Великое княжество Литовское по итогам войны за галицко-волынское наследство было вынуждено уступить Польскому королевству.

Северо-Восточная Русь находилась в политической зависимости от Золотой Орды до 1480 года. Победа северо-восточных русских князей во главе с московским князем Дмитрием Донским над татарским войском в Куликовской битве в 1380 году повлекла за собой некоторое послабление политической зависимости (впредь великие князья восходили на престол без ханского ярлыка), однако окончательного свержения ига и прекращения выплат дани не принесла. Окончательное освобождение было достигнуто в результате Стояния на Угре 1480 года. До и после этого события на Руси имели место объединительные процессы, вследствие которых в период правления Ивана III сформировалось единое централизованное независимое Русское государство, вступившее в соперничество за земли Древней Руси с Великим княжеством Литовским.

Соперничество Москвы с Литвой и Речью Посполитой

Образовавшееся при Иване Великом единое Русское государство, сумевшее освободиться из-под зависимости от Золотой Орды, стремилось к восстановлению Древнерусского государства в его прежних границах. Иван Великий принял титул государь всея Руси, содержавший притязания на Западную Русь и политическую программу воссоединения с ней. Как единственная на тот момент православная держава, Русское государство рассматривало себя также наследником Византийской империи, пытаясь выступать в качестве покровителя единоверных в Литве, где набирала силу католическая дискриминация православия.

Между обоими государствами в конце XV — начале XVI веков имел место ряд войн, в которых Великому княжеству Литовскому пришлось уступить Русскому государству значительные территории. Проигрывая историческую схватку за западнорусские земли, Литва была вынуждена раз за разом прибегать к помощи Польского королевства, состоявшего с ней в личной унии. В 1569 году, в разгаре Ливонской войны, между обоими государствами была заключена Люблинская уния, объединявшая их в одно федеративное государство. В её результате Великое княжество Литовское передало польской Короне значительные южнорусские территории. Также усилилось влияние католицизма и давление на православных, вылившееся в заключение Брестской унии и официальное подчинение православных Римскому папе. На землях Западной Руси это вызвало жёсткую межконфессиональную борьбу, способствовало поднятию целого ряда городских и казацких восстаний, а также возниковению в среде православных иерархов и книжников, противостоявших Унии, представления о триедином русском народе и православном царе-заступнике^[22].

В военно-политическом отношении вмешательство Польши почти на столетие вновь развернуло вектор натиска в борьбе за земли Руси на восток. Ливонская война обрела для России неудачное окончание, Россия сильно ослабла в результате польско-литовской интервенции в эпоху Смутного времени, неудачной была также попытка реванша в Смоленской войне. В 1648—1654 годах очередное казацкое восстание под предводительством Богдана Хмельницкого сильно ослабило саму Речь Посполитую и привело в результате Переяславской рады к переходу Гетманщины в подданство российского царя, а также к новой русско-польской войне 1654—1667. После её окончания граница обоих соперников — Российского царства и Речи Посполитой — прошла по Днепру, за Россией остался Киев и Смоленск, однако Польско-Литовское государство сохранило за собой земли Белой Руси и Правобережную Украину. Они воссоединились с остальной Русью лишь более чем столетие спустя, в результате разделов Речи Посполитой, после того как та внутренне разложилась от шляхетских злоупотреблений «золотыми вольностями» и межконфессиональных конфликтов.

Последствия Брестской унии были отменены в 1839 году на Полоцком соборе, на котором на территории России было утверждено возвращение униатов в православие. Униатство осталось доминирующим вероисповеданием лишь в среде галицких русин на территории Австро-Венгрии. Галицкая и Подкарпатская Русь вплоть до Первой мировой войны оставались единственными частями Руси не в составе России.

Крымско-ногайские набеги

После обособления Крымского ханства от Золотой Орды во второй половине XV века его правители продолжили политику грабительских набегов на земли Руси, находящиеся как в составе Великого княжества Литовского, так и централизованного Русского государства. В Крымском ханстве набеговое хозяйство приобрело наиболее выраженные черты, поскольку захват невольников (ясыря) стал одной из главных статей доходов этого государства. Нападения на русские земли продолжались с разной степенью интенсивности вплоть до XVIII века. Наибольшие масштабы, почти в ежегодном режиме, они имели в XVI и XVII веках. В Русском государстве для защиты от набегов строились разветвлённые засечные черты. Набеги были серьёзным фактором истощения как людских, так и финансовых ресурсов России и Литвы (впоследствии, Речи Посполитой). В значительной степени они препятствовали освоению Дикого поля, полномасштабное заселение которого стало возможно лишь после устранения угрозы набегов. Постоянная угроза со стороны крымских татар и ногайцев повлияла на становление казачества на Днепре и на Дону.

Население

Этнонимы, связанные с Русью

Первоначально русью называли племя предположительно варяжского происхождения, из которого происходили правители первых государственных образований на Руси — Рюрик, Аскольд и Дир, Олег, Игорь и другие. В единственном числе представитель этого племени в летописях обозначается словом русин. Противопоставляясь поначалу славянам, этот этноним со временем перешёл на всех жителей Руси и употреблялся на протяжении столетий как самоназвание во всех её частях наряду с субствантивированным прилагательным «русские» (эллипсис от словосочетания русские люди). В западнорусских землях это слово имело написания руские, руськие. В Русском царстве, где на официальном уровне закрепился греко-византийский вариант слова Руси Россия, в церковно-книжной сфере начал укореняться этноним «россияне», который под влиянием выходцев из Западной Руси вошёл в широкое употребление со второй половины XVII века. Ещё одним торжественным поэтическим вариантом стал этноним «россы». В отличие от более позднего значения, термин «россияне» имел исключительно этническую окраску и относился ко всем восточным славянам. С появлением ощущаемых разлчиий между ними, в литературной и государственной среде (в рамках концепции триединого русского народа) россиян (русских) начали делить на великороссов, малороссов и белорусов. Само слово «россияне» в XIX веке под влиянием романтизма и приближения к более простому языку всё больше вытеснялось народным словом русские. После прихода к власти большевиков в рамках их национальной политики термин русские был искусственно сужен до обозначения прежних великороссов, а прежних малороссов записывали украинцами. Древний этноним «русины» сохранился как самоназвание в Галиции вплоть до 1930-х годов, а в Карпатской Руси и других землях Восточной Европы сохранился как эндоэтноним отдельного небольшого восточнославянского этноса — карпатских русин.

Древнерусская народность и эволюция общерусского сознания до XVII века

Согласно концепции, поддерживаемой многочисленными историками, лингвистами и археологами, в Древнерусском государстве из отдельных восточнославянских племён сложилась единая древнерусская народность. К её признакам относят общность литературного и разговорного древнерусского языка (при сохранении местных диалектов), общность территории, определённую экономическую общность, единство духовной и материальной культуры, общую религию, одинаковые традиции, обычаи и право, военное устройство, общую борьбу против внешних врагов, а также наличие сознания единства Руси^[23]. Представление о совокупности всех восточных славян, как особом едином народе («языке»), впервые чётко выражено на страницах «Повести временных лет» в начале XII века^[24]. К середине XII века в источниках отмечается полное исчезновение старых племенных названий в пользу принадлежности одной народности — «Руси», что особенно примечательно на фоне шедшего параллельно процесса феодального дробления Руси и трудностей интеграции на обширных просторах. Дифференциация встречается в источниках лишь на региональном уровне — «новгородцы», «псковичи», «полочане», «черниговцы» — и не выражает этнического самосознания^[24].

Внешние изображения
	Карта русских городов по «Списку русских городов дальних и ближних» (рубеж XIV—XV вв.)

Ощущение жителями Руси своего единства сохранялось долгое время в наступивших условиях политической раздробленности, в том числе после монгольского нашествия. Об этом свидетельствует духовная и книжная культура как восточных, так и западных её частей. Русские летописные своды и хронографы начиная уже с XIII века последовательно отстаивали идею церковного, исторического, династического единства Руси, в том числе необходимость её политического объединения, и не признавали исторических и моральных прав иноземных держав на русские земли. О сохранении представления об общности Руси красноречиво свидетельствует присущий православным летописям «Список русских городов дальних и ближних», датируемый концом XIV—началом XV века.

Тем не менее, вхождение частей восточного славянства в состав Великого княжества Литовского и Польского королевства, с одной стороны, и формирующегося Русского государства, с другой стороны, привело к нарастающим различиям в социально-политическом строе и создало предпосылки для формирования нескольких восточнославянских народностей. Данный процесс, начавшийся во второй половине XIV века, не был одномоментным, а растянулся на несколько веков. Вплоть до позднего XVI века многочисленные источники, в том числе западные, признавали русских под властью польско-литовских и московских монархов единым народом^[24], однако подчёркивали их различные политические установки. Признание жителей Западной и Московской Руси единым народом делалось польской элитой зачастую даже вопреки собственным политическим интересам, которые заключались в отрицании притязаний московских правителей на все земли Древней Руси. Те, в свою очередь, именуясь государями всея Руси, не переставали требовать возврата земель вплоть до Перемышля^[25], называя их насильно отторгнутой вотчиной Рюриковичей со времён Владимира Крестителя и его сына Ярослава. С московской стороны, объединение всех восточнославянских земель вокруг Москвы и восстановление Древнерусского государства было неизменным лейтмотивом в ходе многовековых русско-литовских и русско-польских войн^[26][27], появившимся как минимум со времени правления Ивана III и возникновения централизованного Русского государства. У единого Русского государства сложился особый, «государственно-народный» тип отношений с западнорусским населением, для значительной части которого оно являлось притягательным центром^[28].

В Речи Посполитой представления о «русских» и «московитах» как о двух разных народах впервые начинают прослеживаться в памятниках полемической литературы, возникших после заключения Брестской унии 1596 года. По словам историка Бориса Флори, поскольку это явление прослеживается в том числе и у православных авторов Речи Посполитой, это свидетельствует не только о политических мотивах дифференциации со стороны желающих расколоть православное сообщество, но и о действительном накоплении некой критической массы ощущаемых различий между восточнославянскими жителями обоих государств^[24]. О важных изменениях этнического самосознания восточных славян, идущих в этом направлении, говорит и появление в текстах конца XVI — первой половины XVII века таких словосочетаний, как «Малая Россия» и «Великая Россия». При укоренившемся осознании собственной особости, тем не менее сохраняется представление о принадлежности к единому целому и тесной связи, встречающееся даже у видных униатских деятелей, таких как Иосиф Рутский^[24].

В Российском царстве, начиная с первой половины XVII века, входит в употребление термин «белорусцы», которым первоначально называли всех восточных славян Речи Посполитой и который может свидетельствовать о том, что и в России постепенно начинали осознавать некие отличия между собой и восточнославянским населением соседней державы^[24]. Впоследствии, понятие Белой Руси и белорусцев в русском словоупотреблении сузилось до восточнославянских земель, относящихся к Великому княжеству Литовскому, в то время как в отношении земель польской Короны к югу от них укоренились перенятые у тамошних православных деятелей термины «Малая Россия» и «малороссияне».

Несмотря на идущий процесс осознания отличий, борьба с Брестской унией привела среди православного населения Речи Посполитой к распространению образа православного царя-заступника^[22] и идей политического единения с Российским государством. Украинский доктор философских наук С. Синяков пишет, что идея объединения Украины и России «не была навязана Московским государством, а изначально являлась украинской», и исходила от части казацкой старшины, причём её актуализация в этой среде обозначилась уже в конце XVI века и закреплялась в течение всего XVII века^[29]. В историческом сочинении «Палинодия» архимандрита Киево-Печерского монастыря Захарии Копыстенского в 1621 году «великороссове и малороссове», будучи хоть и близкородственными, тем не менее уже разделёнными общностями, принадлежали к единому «Росскому поколению»^[30][31]. Концепция единого «российского народа», состоящего из великороссов и малороссов (русин, не перешедших в «ляшскую веру»^[22]), фигурировала в церковных и политических текстах православных иерархов, лидеров православных братств и даже представителей запорожского казачества^[32], став со временем основой малороссийской идентичности. Именно подобное представление сделало возможной Переяславскую раду, постепенный отход казацкой элиты от восприятия Речи Посполитой как своего отечества и политическое объединение Гетманщины с Российским царством^[32].

Культура

Дохристианская культура Руси была тесно связана со славянским язычеством, её изучение основано на данных археологических находок, таких как Збручский идол, или на древнейших памятниках устного повествовательного творчества (былинах), таких как «Добрыня и змий». Уже в дохристианскую эпоху восточные славяне обладали многочисленными городами и развитой земледельческой культурой.

С принятием восточного христианства (православия) русичи были приобщены к книжной культуре, именно с ним связано широкое распространение по Руси письменности на основе кириллического алфавита. Большое влияние на культуру Руси на этом этапе оказывали выходцы из византийского и южнославянского культурных ареалов, в том числе в области архитектуры, литературы, одежды, изобразительного искусства. Обширная переводная литература стала основой для формирования собственно русской литературной традиции. Для раннего периода характерно развитие таких жанров, как проповедь, жития святых, описания военных походов (знаменитое Слово о полку Игореве), начало русского летописания (Повесть временных лет).

После принятия христианства на Руси начинается каменное строительство, перенявшее элементы не только византийской, но отчасти и романской архитектуры. На Руси наблюдается их самобытный синтез, яркими примерами этому являются белокаменные памятники Владимира и Суздаля XII века. После распада Древнерусского государства на отдельные русские княжества во многих их них начинают формироваться свои архитектурные и живописные школы. Огромное негативное влияние на культуру и ремёсла оказало разорение в ходе монгольского нашествия. О нём повествуют отдельные памятники, такие как «Плач и пленении и конечном разорении русской земли». Наибольший удар испытали на себе Киевская и Черниговская земли. Сокращение населения, регулярный увод в плен мастеров отбросили городскую культуру Руси на десятилетия назад. Лишь в Северо-Западной Руси городская культура сохранила свои позиции, обогощаясь в том числе от контактов с Западной Европой.

Языковая ситуация

Общий для Руси древнерусский язык имел истоки в праславянском языковом единстве. В основу письменного языка Древнерусского государства лёг старославянский язык. Старейшие из сохранившихся литературных памятников древнерусского языка (Новгородский кодекс, Остромирово евангелие и другие) датируются XI веком. Разговорный древнерусский язык имел территориальные диалекты, отличавшиеся своими фонетическими, лексическими и морфологическими чертами. Г. А. Хабургаев выделяет в раннем восточнославянском ареале (до XIII века) два диалектных объединения: южно-восточнославянское и северно-восточнославянское. До VIII—XI веков центром южной части ареала было среднее Поднепровье, а центром северной части ареала — Приильменье, откуда носители восточнославянских говоров расселились по всей территории будущего Древнерусского государства. Для данного исторического периода предполагается относительное диалектное единство восточнославянской территории^[33][34]. Академик Зализняк пишет, что по данным берестяных грамот только псковско—новгородские говоры отличались от остальных^[35][36], при этом резко критикует «любительскую лингвистику», которая предполагает существование русского, украинского и белорусского языков до XIV—XV века^[37], когда происходит их формирование как отдельных восточнославянских языков^[38] в результате размежевания Литовской и Московской Руси^[37].

На территории Руси, подконтрольной Великому княжеству Литовскому и Польскому королевству, сперва формируется западнорусский письменный язык, получивший официальный письменно-литературный статус. В его основу легли местные диалекты, а также церковнославянский и польский языки. Со временем, он испытывает на себе всё большее влияние польского языка и вытесняется им в Речи Посполитой из делопроизводства (официальный запрет в 1696 году).

В Московской Руси формируется литературный русский язык, в его основу ложится московское койне северных и южных великорусских народных говоров. В XVII веке он вбирает в себя элементы церковнославянского и западнорусского языков (присоединение Малороссии), последний впоследствии полностью исчезает. По мере присоединения к Российскому государству русских земель Речи Посполитой, литературный русский язык распространяется на них, занимая нишу языка городской культуры. По мнению некоторых историков, это является следствием политики русификации, другие указывают на отсутствие на тот момент литературных норм у местных народных говоров, а также на восприятие русского языка как общевосточнославянского (общерусского) литературного стандарта — «наследника» церковнославянского и древнерусского, являющегося органичным для местного православного населения^[39].

На рубеже XVIII и XIX веков на народной языковой основе, испытавшей на себе со времён Люблинской унии значительную полонизацию, формируется украинский литературный язык, его нормы складываются на протяжении XIX века. В среде галицких русофилов во второй половине XIX века предпринимаются попытки создать искусственный язык — «язычие», основанный на церковнославянской и русской грамматике с примесью украинизмов и полонизмов. Впоследствии, однако, галицкие русофилы переходят на использование русского языка.

Первые произведения на белорусском литературном языке появляются во второй половине XIX века на основе белорусских устно-разговорных народных диалектов.

Религия

До крещения Руси доминирующей верой на её территории было славянское язычество. Примечательно, что креститель Руси князь Владимир до принятия христианства ради большего единения государства пытался провести несколько языческих реформ, однако впоследствии остановил свой выбор на византийском православии как государственной религии. Этот шаг дал мощный толчок духовному и культурному развитию Руси, повысил её престиж в глазах других европейских государств.

Киевская митрополия находилась в подчинении Константинопольского патриархата. В 1299 году киевский митрополит перенёс свою резиденцию во Владимир-на-Клязьме, позже она переместилась в Москву. После Флорентийской унии, поддержанной Константинополем, единство Русской православной церкви разрушается. Провозглашается находящаяся в оппозиции к Флорентийской унии Московская митрополия. На территории Великого княжества Литовского образовывается отдельная Киевская митрополия, подчинённая Константинополю. Её временными центрами были Новогрудок и Вильна. В 1589 году московская митрополия добивается от Константинополя признания за ней статуса Патриархата. Киевская митрополия в 1596 году принимает Брестскую унию, что вызывает острую религиозную борьбу и её раскол на униатскую и православную киевские митрополии. Последняя была подчинена Московскому патриархату в 1688 году. Униатская церковь, пустившая корни прежде всего в Правобережной Украине и в Белоруссии, была упразднена в 1839 году на территории Российской империи в результате Полоцкого собора, её приходы возвращены в православие. Она сохранилась в Галиции, однако была запрещена в составе СССР после Великой Отечественной войны. Посла распада СССР на Украине и в Белоруссии вновь возникли униатские церкви. Кроме того, вне юрисдикции Московского патриархата существуют неканоническая и непризнанная мировым православием Украинская православная церковь Киевского патриархата, а также Украинская автокефальная православная церковь.

Право

Русское право начало складываться в составе Древнерусского государства с момента его возникновения в IX веке. Его основой стали славянские источники с заимствованием скандинавских и византийских норм. Устным источником являлся Закон Русский, а одним из наиболее известных и древних письменных источников-памятников русского права является «Русская Правда» великого князя киевского Ярослава Мудрого. Нормы русского права продолжали действовать в удельной Руси, сохраняясь с разной степенью влияния в том числе и на русских землях Великого княжества Литовского («Старина», Литовские статуты) и Польского королевства. Его применяли по отношению к русскому населению как публичное право. На территории польской Короны оно было вытеснено в течение XVI века польским и магдебургским правом.

Русское право получило развитие в централизованном Русском государстве. На его основе написан Судебник 1497 года и целый ряд уставных и судных грамот. Дальнейшими крупными источниками права в Московской Руси стали Судебник 1550 года и Судебник 1589 года, а также Соборное уложение 1607 года и Соборное уложение 1649 года.

Скифия

Ски́фия (греч. Σκυθία) — в представлении античной географии область расселения группы народов, объединённых под названием скифов (собирательное название группы ираноязычных кочевых и полукочевых племён 1-го тысячелетия до н. э. — первых веков нашей эры в античных источниках).

В узком смысле Великой Скифией древние греки называли Северное Причерноморье. В широком смысле (расселения всех скифских народов) Скифия включает степи, лесостепи и пустыни Восточной Европы и Средней Азии от Нижнего Подунавья до Алтайских гор. Восточные скифы нередко упоминаются под именем саков; к последним примыкали массагеты.

Государственные образования, основанные скифами, включают Причерноморское Скифское царство и его позднейшую преемницу (Малую Скифию в Крыму, или Тавроскифию); Малую Скифию в Добрудже; Ишкузуассиро—вавилонских и урартских источников в Закавказье и районе озера Урмия и её преемницу Сакасену в составе мидо-персидских царств; Индо-скифские царства эллинистического периода на территории Бактрии, Согдианы, Арахосии, Гандхары, Кашмира, Пенджаба, Раджастхана и Гуджарата.

Состав народов и окружение

Вот мы пришли к далёким рубежам земли,
В пространства скифов, в дикую пустую дебрь.

— Эсхил. Прикованный Прометей (перевод А. И. Пиотровского).

Геродот со ссылкой на поэму «Аристей из Проконнеса» отмечал, что собственно скифы живут до исседонов, от которых Аристей и почерпнул основные сведения. За исседонами обитают аримаспы — одноглазые люди; за аримаспами — стерегущие золото грифоны, а ещё выше за ними — гипербореи на границе с морем. Все эти народы, кроме гипербореев, по словам Аристея, постоянно воевали с соседями, причём первыми начали войну аримаспы.

Истоки индоевропейства, включая скифов, во временах одомашнивания лошадей на просторах севернее Каспия и Чёрного моря указывают сторонники Курганной гипотезы. Согласно одной из гипотез, скифов связывали с носителями сейминско-турбинской культуры, существовавшей до 38 — 35 веков назад, однако в настоящее время используется термин «сейминско-турбинский феномен», поскольку быстрое распространение определённых видов оружия было надкультурным и кратковременным явлением, хотя и имевшим последствия в евразийском регионе.

Есть и связи аримаспо-исседонской войны с более ранними культурами. Аримаспы изгнали исседонов из их страны, затем исседоны вытеснили скифов, а киммерийцы, обитавшие у Южного (Черного) моря, под напором скифов покинули свою родину.

Из описаний Геродота и других античных авторов известно, что в целом Скифия объединяла несколько десятков античных народов, из которых ко временам Геродота свои царства и царей имели царские скифы, савроматы, тавры, массагеты, агафирсы, гелоны, меланхлены, андрофаги, невры, будины, аланы. Северные части собственно Скифии, простиравшиеся внутрь материка и вверх по Истру (Дунаю), граничили сначала с агафирсами (им отдают округу Карпат), затем с неврами (чаще округа Белоруссии), потом с андрофагами (чаще связывают с балтами) и с меланхленами.

Но эти рубежи условны, так как в связи с вторжением войск Дария I около 514—512 годов до н. э. все цари провели общий Совет царей Великой Скифии (Геродот. Кн. 4.102), что говорит о координации действий народов на огромной территории.

Позднее на территории, которую античные и византийские авторы продолжали называть Скифией, появились и другие народы: области Сарматии, Готии, Гуннии, северных архонтств времён Византии и затем Руси от низовий Дуная^[1].

Согласно сообщениям Лаврентьевской и Густынской летописей (под 907 годом) Великая Скифия (Великая скуфь) состояла из племён, живущих по Бугу и Днепру при впадении их в море. Также упоминается, что болгары приходили на Дунай с востока от хазар, то есть от скифов.

География

Гекатей Милетский включил Скифию в своё «Землеописание» и нанёс на карту ойкумены, однако его и сочинения других предшественников Геродота не сохранились^[2].

Геродот в 4 книге Истории начинает описание Скифии с реки Истр («первая река Скифии на западе», 48), к скифским притокам Истра он относил Пирет, Тиарант (Олт^[3] или Сирет^[4]), Арар (Сирет^[5]), Напарис (Яломица^[5]) и Ордесс (Арджеш^[6]). От Истра на восток располагается следующая заметная река Скифии — Тирас (51). Затем идёт Гипанис (53), на котором стояла Ольвия (18). За Гипанисом на восток идёт большая река Борисфен, которая впадает в один и тот же лиман с Гипанисом. Мыс между двумя реками называется Гипполая (53).

Однако точное место впадения древнего Днепра в Чёрное море является предметом дискуссий. Одни полагают, что Днепр тёк по руслу реки Синюха^[7], другие отодвигают устье на юг в район Донузлава.

Также назван приток Борисфена Пантикап (54). Некоторые исследователи отождествляют Пантикап с Ингулом^[7], другие — с Ингульцом^[8], а академик Рыбаков — с Ворсклой^[4]. Пантикап течёт с севера, проходит через Гилею и впадает в Борисфен в 3 днях пути (90 км) от его устья на восток (18).

Затем идёт исчезнувшая река Гипакирис (55), впадавшая в море в районе Керкинитиды (то есть Евпатории). Гипакирис вытекает из некого озера, но фактически он представляет собой протоку Борисфена через Герр (56). От Пантикапа до Герра уже 10 дней пути (19), то есть 300 км. Место разделения Борисфена на два рукава находилось в районе города Черкасы^[7]. Некоторые исследователи отождествляют Гипакирис с Ингульцом^[9]. Также есть мнение, что устье Гипакириса располагалось в районе Донузлава, тогда как её верхнее течение шло в русле реки Молочной^[10]. Академик Рыбаков отождествлял реку Гипакирис с Конкой, а её устье располагал в районе Каркинитского залива^[4]

Согласно Клавдию Птолемею, Азиатская Скифия начинается по ту сторону Меотиды (Азовского моря) и реки Ра (Волга) и тянется на восток до Серика, к югу от которого располагался Чинай(Китай), на юг — до Согдианы и Индии и на север — до неведомых земель. В направлении с запада на восток Азиатскую Скифию делили на ту что сей стороне и по ту сторону Имая, причем именем Имая обозначали различные горные хребты: Уральский, Белуртаг, Гималайский, чаще всего Тянь-Шань. Древние знали реки Азиатской Скифии: кроме Ра и Окса (Амударья) — Паропамис (вероятно Обь), Даик (нынешний Урал) и другие. Об Аральском море древние имели лишь самое смутное представление: река Иаксарт (нын. Сырдарья) изливается, по Страбону, в Каспийское море.

По Плинию, Саков же называли Хазарами. Он также говорит о Великой Скифии, идущей от Дона на восток и на север, и о Малой Скифии — от Дона к Днепру и далее на запад. Страбон тоже говорит о Большой или Азиатской Скифии. О Скифах он повествует: «древняя История сих народов подлинно неизвестна, потому что писатели оной составляли её из вымыслов, видя, что баснословные творения были в большем употреблении и уважении, нежели повествования истинных происшествий».

Григоре Уреке в «Летописи государства Молдавия до князя Арона Воды» на румынском языке описывает месторасположение Скифии: «XVI. 1. И в Пустынной Тартарии (Tartariia cea pustie) имеется множество орд, прежде всего Джунгария (Zagaar), то есть Скифия (Stitia), между Эмаум (Emaum и Emmaum) и Катаио (Cataio) с царством Тангут (Tangut)».^{[источник не указан 1208 дней]}

Северной границей Скифии считался Северный океан^[11].

Гиперборея

Гиперборе́я (др.-греч. Ὑπερβορεία — «за Бореем», «за северным ветром») — в древнегреческой мифологии^[1][2] и наследующей её традиции это легендарная северная страна, место обитания народа гипербореев.

В античных источниках приводятся различные версии происхождения гипербореев. Согласно Ференику^[3], гипербореи выросли из крови древнейших титанов^[4]. По Фанодему^[5] своё название они получили от некоего афинянина Гиперборея. Филостефан^[6] говорит, что Гиперборей был фессалийцем, а другие производят их от пеласга Гиперборея, сына Форонея и Перимелы, дочери Эола^[7]. О гипербореях говорилось в поэме Симия Родосского «Аполлон»^[8]. По Мнасею Патрскому^[9], они ныне называются дельфами^[10].

В страну гипербореев время от времени отправляется сам Аполлон на колеснице, запряжённой лебедями, чтобы в урочное время летней жары возвратиться в Дельфы, об этом упоминает Алкей в гимне Аполлону^[11]. Гипербореи наряду с эфиопами, феаками, лотофагами относятся к числу народов, близких к богам и любимых ими. Так же, как их покровитель Аполлон, гипербореи художественно одарены. Блаженная жизнь сопровождается у гипербореев песнями, танцами, музыкой и пирами; вечное веселье и благоговейные молитвы характерны для этого народа — жрецов и слуг Аполлона^[12]. Геракл принес оливу от гипербореев у истоков Истра в Олимпию^[13].

Согласно Диодору Сицилийскому, гипербореи в гимнах непрестанно воспевают Аполлона, когда он является к ним через каждые 19 лет^[14]. Даже смерть приходит к гипербореям как избавление от пресыщения жизнью, и они, испытав все наслаждения, бросаются в море^[15].

Ряд легенд связан с приношением гипербореями первого урожая на Делос к Аполлону: после того как девушки, посланные с дарами, не вернулись с Делоса (остались там или подверглись насилию), гипербореи стали оставлять дары на границе соседней страны, откуда их постепенно переносили другие народы, вплоть до самого Делоса^[16].

Мудрецы и служители Аполлона Абарис и Аристей, обучавшие греков, считались выходцами из страны гипербореев^[17]. Эти герои рассматриваются как ипостась Аполлона, так как они владели древними фетишистскими символами бога (стрелой, вороном и лавром Аполлона с их чудодейственной силой), а также обучали и наделяли людей новыми культурными ценностями (музыкой, философией, искусством создания поэм, гимнов, строительства Дельфийского храма).

Древнеримский учёный Плиний Старший в своей «Естественной истории» писал о гипербореях следующее:

За этими (Рифейскими) горами, по ту сторону Аквилона, счастливый народ, который называется гиперборейцами, достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами. Верят, что там находятся петли мира и крайние пределы обращения светил. Солнце светит там в течение полугода, и это только один день, когда солнце не скрывается (как о том думали бы несведущие) от весеннего равноденствия до осеннего, светила там восходят только однажды в год при летнем солнцестоянии, а заходят только при зимнем. Страна эта находится вся на солнце, с благодатным климатом и лишена всякого вредного ветра. Домами для этих жителей являются рощи, леса; культ Богов справляется отдельными людьми и всем обществом; там неизвестны раздоры и всякие болезни. Смерть приходит там только от пресыщения жизнью <…> Нельзя сомневаться в существовании этого народа.

С 1920-х годов А. В. Барченко, В. Н. Демин и его последователи активно ищут следы Гипербореи на Кольском полуострове, а мифические подземелья Гипербореи вошли в местные сказки и предания^[18]. В 1920—1930-х годах 20 века А. Барченко в ходе экспедиции на Кольский полуостров обнаружил в окрестностях Сейдозера рукотворные памятники. Работу Барченко уже в 1990-е годы продолжил В. Н. Демин, организовавший экспедиции «Гиперборея-97» и «Гиперборея-98». По мнению А. Барченко и В. Н. Демина Гиперборея располагалась на крайнем севере России^[19].

Локализация

В исторической науке миф о гипербореях считается частным случаем характерных для самых разных культур утопических представлений об окраинных народах, лишённым конкретной исторической подосновы.

Гиперборее посвящено немало литературы, в основном паранаучного или оккультного толка. Различные авторы локализуют Гиперборею в Гренландии, недалеко от Уральских гор, на Кольском полуострове, в Карелии^[20], на Таймырском полуострове; высказывались предположения, что Гиперборея располагалась на ныне затонувшем острове (или материке) Северного Ледовитого океана.

Часть Гипербореи нанесена на карту Лемурии в книге «Лемурия — исчезнувший континент» Уильяма Скотт-Эллиота (William Scott-Elliot; ум. 1930)^[21]. Согласно Ч. Джинараджадасе (1875—1953), географические карты Лемурии и Атлантиды, которые Скотт-Эллиот опубликовал в книгах «Лемурия — исчезнувший континент» и «История Атлантиды»^[22], были скопированы Чарлзом Ледбитером с оригиналов из Тибетского оккультного музея махатм^[23].

Тартария

Тартария, синоним — Татария^[2] (лат. Tartaria, фр. Tartarie, англ. Tartary, нем. Tartarei) — географический термин, использовавшийся в западноевропейской литературе и картографии в отношении обширных областей от Каспия до Тихого океана и до границ Китая и Индии. Использование термина прослеживается с XIII и вплоть до XIX века^[3]. Пространство, ранее называвшееся Тартарией, в современной европейской традиции называют Внутренней или Центральной Евразией. Эти территории представляют собой засушливые равнины, основное население которых в прошлом занималось скотоводством^[4].

Этимология. Первые описания Тартарии

Возникновение термина «тартары» связано с формированием империи Чингисхана в начале XIII века. Названия «Тартария» и «тартары» происходит от этнонима татары, под которыми в древности понимали все тюркские и монгольские народы, не слишком различая их по языкам и национальностям. Европа узнала о татарах во время вторжений войск Чингисхана и его потомков, но вплоть до XIX века сведения о них и об их государствах оставались крайне скудными и отрывочными. У западноевропейцев термин превратился в «тартары» из-за контаминации с Тартаром. Последний в Средние века означал как глубочайшие области ада, так и далёкие неизвестные области Земли, откуда, как казалось европейцам, пришли «дикие» орды кочевников^[5][6][7]. Как более живописно сказано в русском академическом издании 1846 года^[3]: «В понимании европейцев „тартары“ — народ, несущий ужасы и конец света, и форма этого слова сделалась общеупотребительной, намекая на происхождение врагов Христианства из языческого Тартара».

Впервые термин «Тартария» появляется около 1173 года у наваррского путешественника Вениамина Тудельского, который писал о «тибетской провинции Тартарии… в стороне Туркестана и Тангутов, на севере Могулистана». Термин «тартары» без конкретного обозначения используется в книге о подвигах и победах над сарацинами несторианского царя тартар Давида — «Relatio de David» (1221), а также встречается у французского хрониста Альберика. Первые упоминания не имели негативного оттенка; их авторы, основываясь на восточных источниках, связывали монголов с царством пресвитера Иоанна. Этот миф, представлявший монголов в положительном свете, долгое время оказывал влияние на европейское восприятие тартар^[8]. Первое относительно точное употребление слова «тартары» относится к 1224 году, когда грузинская царица Руссутана в письме римскому папе Гонорию III назвала тартарами напавших на Грузию монголов. О тартарах сообщал доминиканский монах и путешественник Юлиан (1238), отправившийся на поиски Великой Венгрии в кипчакские степи и описавший катастрофу монгольского нашествия. Восприятие начало меняться в негативную сторону в 1236—1238 годах с распространением сведений о разрушительных последствиях монгольских завоеваний и радикально изменилось в 1241—1242 годах после того, как монголы опустошили Венгрию и достигли Адриатики^[9].

Понятие «Тартария» предположительно было сконструировано между 1238 и 1242 годом. Примерно в 1241—1242 годах, в связи с монгольским нашествием в Европу, произошло включение в топоним «Татария» христианского ада (Тартар); в результате возникала «Тартария» как специфическое географическое обозначение. Востоковед XIX века О. Вольф считал, что появление «r» в европейских языках было вызвано влиянием персидских диалектов, в которых «r» мог произноситься или нет. Однако, скорее всего, в силу отсутствия связей между европейскими хронистами и Персией, слово «Тартария» возникло без внешнего влияния, вследствие исторически обусловленной паронимической аттракции — два фонетически близких и семантически разных слова превратились в одно. Согласно английскому хронисту Матвею Парижскому, в 1241 году французский король Людовик IX, в 1244 году провозгласивший крестовый поход против монголов, первым связал между собой три понятия — «Тартария», «Тартар» и «тартары». В том же 1244 году германский император Фридрих II схожим образом соотносил Тартар и тартар: «ad sua Tartara Tartari detrudentur». Возможно, что до Людовика слово уже несколько лет употреблялось (так полагал, например, О. Вольф), однако автором этой ассоциации чаще всего называют французского короля. В письме к своей матери, Бланке Кастильской, Людовик сокрушался о вышедших из Тартара тартарах^[10].

Описания Матвея Парижского и императора Фридриха содержат демонические черты тартар как «ненавистного народа», « яростных как демоны», «посланных самим Сатаной», представителей расы Сатаны и т. д., что отсылает к Тартару. Согласно Матвею, тартары, Появление тартар на границах Европы связывалось с пришествием Антихриста: в обстановке между 1250 и 1400 годом, в ожидании Страшного Суда, монголы на сотни лет превратились во всадников Апокалипсиса, воинов Антихриста, причём как в народных представлениях, так и у образованных европейцев. Именно так монголов представляли и позднее — Роджер Бэкон, армянский историк Киракос, хронист Жуанвиль, и Данте в «Божественной комедии»^[11].

Слово «Тартария» постепенно закреплялось в употреблении: Людовик IX использовал термин в переписке с монгольскими ханами в 1248—1262 годах^[12]. В описании Матвея Парижского Тартария предстаёт как место, окружённое «непреодолимой горной преградой»; в горах берёт начало река мёртвых, называемая Тартар (Матвей Парижский) или Эгог (венгерские источники, 1242; Матвей, 1250) и давшая название народу Тартарии^[13]. Доминиканский монах Симон де Сен-Квентин, в 1245—1248 годах участвовавший в папском посольстве Асцелина Ломбардского ко двору монгольского хана, локализовал Тартарию «вне Персии и Армении» и поместил её в пределах границ Индии; царём тартар был Давид. По мнению Ж. Ришара, под Индией имелось в виду Каракитайское ханство^[14].

Тартария в XIII—XVI веках: эпоха тартар

Образы Тартарии

В тысячелетний период (III—XIII века) у западно-европейских космографов сформировался образ Центральной Азии как окружённой горами страны, расположенной поблизости от земного рая; в ней обитали мифические существа и чудища, связанные с Александром Македонским и Гогом и Магогом. Отразившие страх перед монгольскими завоевателями зловещие образы Тартарии и тартар наложились в сознании европейцев на образы Гога и Магога, обитавших на северо-востоке мира; новые и старые образы частью смешались друг с другом. Смешение античных представлений и топонима Тартария определило долговременное (архетипическое) сходство тартар и Гога и Магога^[15]

В XIII—XIV веках термин «Тартария» распространяется в текстах, становится основным для описания пространств Центральной Азии и обобщённого обозначения Монгольской империи, хотя используются и разнообразные эквиваленты (Азиатская Сарматия, страна Гога и Магога, Степь и др.)^[16]. Как отмечает С. Горшенина, ряд изменений в этнониме Mongghol или Mongghal в европейских языках в конечном счёте приводит к отождествлению монголов (тартар) с потомками Гога и Магога; у Матвея Парижского тартары принадлежат к народам, запертым Александром Македонским в горах за Каспийским морем до конца мира. Согласно Матвею, с наступлением конца света тартары освободятся, «чтобы совершить великую бойню»; они распространятся с севера по четырем частям света, возвещая пришествие Антихриста. У Мандевиля тартары выйдут вслед за неизвестным зверем через отверстие в горах, сделанное лисой^[17].

Факт родства с Гогом и Магогом «подтвердил», например, доминиканский миссионер Рикольдо да Монтекроче, в конце XIII века посетивший взятый монголами Багдад^[18]. Хранителем «про́клятых народов» был пресвитер Иоанн. В версии «Романа об Александре» 1236 года запертые мифические цари (двадцать два или двадцать четыре царя) Гога и Магога являются царями тартар (монголов): популярность мифа об Александре Македонском связала его с монгольской империей^[19]. Смешение имело место не только в текстах, но и в иконографии; например, французская миниатюра начала XV века (иллюстрация «Книги чудес света» Марко Поло), описывающая битву хана Хубилая в Бирме, явно воспроизводила структуру современной ей миниатюры о битве между Александром и Пором^[20]. На географических картах параллель между Тартарией и Гогом и Магогом появляется позднее, хотя Матвей Парижский ещё в 1253 году на своей карте Святой Земли указал, что тартары пришли из окрестностей Гога и Магога (северо-восток)^[21][22].

Помимо Гога и Магога, тартар связывали с также запертыми Александром Македонским десятью потерянными коленами Израиля (легенда восходит к раннему средневековью), исмаилитами и мадианитянами из Ветхого Завета (последние два сопоставления имеются у Юлиана); библейские ассоциации и отсылки к Александру несколько уравновешивали негативные представления о тартарах. Марко Поло в одном из рассказов утверждал, что видел побежденных Александром тартар (сюжет скорее всего был взят из «Романа об Александре»)^[23]. Общим местом было отождествление монголов и евреев, возникшее ещё в IX веке и распространившееся ко времени монгольских завоеваний. Монголы оказывались потомками еврейских племён, изгнанных в Мидию ассирийским царём: в результате в XIII веке Мидию и Персию не отличали от Тартарии; Рикольдо да Монтекроче задавался вопросом о связи между евреями и тартарами. Следы этих фантастических этимологий и воображаемых связей прослеживаются вплоть до XVIII века^[24]. Другим распространённым сравнением была «связь» между тартарами и скифами (опосредованная через Гога и Магога, с которыми скифов связывали ещё древнеримские историки). Цепочка ассоциаций включала Гога и Магога, скифов, тартар, турков или славян, которых часто смешивали с сарацинами. Так, для Роджера Бэкона тартары были похожи на евреев, скифов и Гога Магога. В противопоставлении тартар как кочевников оседлым народам воплотилась античная дихотомия между цивилизацией и варварством, ойкуменой и внешним миром, дополненная разграничением христиан и неверных. Дихотомия имела место, например, в описаниях Рубрука, Плано Карпини, Матвея Парижского^[25]. Вместе с тем, противоречивость коннотаций, совмещение положительных (воображаемое царство пресвитера Иоанна или предполагаемая религиозная толерантность монголов) и отрицательных (образ ада) элементов в период конструирования Тартарии были вписаны в политический контекст того времени: страх перед монголами сочетался с надеждой на их помощь в борьбе против мусульман. Последнее обстоятельство подкреплялось фактом военной кампании монголов на Ближнем Востоке; Рубрук сообщал об их антимусульманских планах^[26].

Средневековые авторы не делали различий между мифом и реальностью: Тартарию населяли не только люди, но и разнообразные сказочные существа. Ярким примером были свидетельства Плано Карпини: в попытке рассказать историю тартар, автор так же тщательно описывал чудищ, населявших завоёванные ими страны, как и реальную жизнь монголов. Список, приведенный Карпини, включает немых, существ без суставов в ногах, кинокефалов, с пёсьими мордами и бычьими копытами, одноногих и одноруких людей и др.; Карпини описывает чучела, извергающие огонь, горы магнитов, притягивающих стрелы, грохот при восходе солнца и т. д. Путешественникам было очевидно, что подобные чудища и чудеса невозможно было увидеть (что не ставило под сомнение их существование), поэтому их постоянно локализовали в новых областях Тартарии^[27]. Монгольское завоевание изменило представления о «чудищах» Центральной Азии; если ранее реальные народы превращались в чудищ, то отныне чудища становились народами. Согласно подсчётам исследователя П. Готье Далше, количество чудищ на европейских картах выросло в течение первой половины XIII века; в дальнейшем тенденция проявлялась и в литературе (Джон Мандевиль)^[28]. Страна женщин с мужскими телами располагалась за пределами Катая, сообщал армянский историк Киракос Гандзакеци; мужчины в его описании походили на собак. Кинокефалы обитали на северо-востоке Тартарии, согласно карте Анри из Майнца (XIII век). Примерно там же, к северу от народа Samogedi их помещают Плано Карпини и его спутник Бенедикт Поляк. С Гогом и Магогом и людоедами на берегу Северного океана соседствуют кинокефалы у немецкого картографа Андреаса Вальспергера (XV век). Первые сомнения в правдивости сказочных описаний можно видеть, например, у Рубрука, задававшегося вопросом о существовании на севере «про́клятых народов». Тем не менее, из-за культурного шока европейцы зачастую воспринимали реалистическую часть сведений путешественников как вымысел. К примеру, иллюстрация XV века к описанию сибирских тартар в «Книге чудес» Марко Поло изображала одногогих и циклопов, хотя книга опровергала подобные сведения. Сказочные образы обитателей Сибири сохранялись вплоть до Сигизмунда фон Герберштейна (XVI век)^[29].

Путешествия в Тартарию в XIII—XVI веках

Ослабление непосредственной угрозы Европе после 1260 года с возникновением Pax Tartarica, толерантного с религиозной точки зрения, способствовали попыткам изучения Тартарии в XIII—XIV веках миссионерами, торговцами и дипломатами. Несмотря на опасности, в период между 1245 и 1345 годами они пытались установить связи с Китаем в то время, когда морской путь был неизвестен. Склонные к открытиям европейцы оспаривали первенство мусульманских путешественников. Среди первых исследователей «центрально-азиатского» пространства были Плано Карпини, первый посол папы Иннокентия IV (1245—1247), его собрат Гильом де Рубрук (1253—1255), путешествовавший как обычный миссионер, и венецианский купец Марко Поло (1260—1295)^[30]. Для путешественников XIII века (Плано Карпини) северной границей Тартарии был океан, восточной — земли китайцев, Solongyos (корейцы или маньчжуры), с юга Тартария граничила со страной сарацинов (или бисермин), к юго-западу лежали земли Guires (уйгурский Восточный Туркестан или Монголия)^{[К 1]}, а на западе от Тартарии, между Хангаем и горами Алтайн-Нуру (долина Чёрного Иртыша) обитали найманы. В этот период Тартария иногда отождествлялась с Монгольской империей, достигшей наибольшего расширения при хане Хубилае, и простиралась от Чёрного моря до Китайского, от Сибири до Камбоджи^[31].

В 1329 году католическая епархия была основана в Самарканде доминиканским миссионером Фомой Манказола, а в 1342 году — в столице Чагатайского улуса Алмалыке (усилиями францисканца Джованни де Мариньолли). Несмотря на активность католических миссионеров в первой половине XIV века, вскоре контакты между Европой и Тартарией вновь ослабевают; среди причин — эпидемия чумы в Европе (1340), усиление Османского государства, мешавшего прямым контактам, распад Монгольский империи и падение монгольской династии в Китае, «закрытие» Китая от европейцев во времена династии Мин^[32]. После окончательной исламизации Центральной Азии новое возобновление контактов происходит в начале XV века, в момент возникновения эфемерной империи Тамерлана. Испанский посол Гонсалес де Клавихо прибывает в 1404 году ко двору Тамерлана; захваченный в плен Баязетом I, а затем Тамерланом, баварец Иоганн Шильтбергер проводит в Азии 25 лет (1402—1427). Век спустя англичанину Энтони Дженкинсону удаётся посетить Тартарию (1557—1559) перед её «закрытием» для европейцев. Все путешественники разделяли устоявшиеся мифологические представления о Тартарии, отправляясь на поиски окружённой горными хребтами страны, Гога и Магога, царства пресвитера Иоанна, потерянных израильских племён, Александра Македонского, разных чудищ и т. д. В их описаниях сочетались реальность и вымысел, которые подчёркивали разнообразие «нового мира»^[33].

Тартария на европейских картах XIII—XV веков

В XIII—XIV веках на европейских географических картах (mappae mundi) термин Тартария используется редко. Согласно подсчётам немецкого картографа А. Д. фон ден Бринкен, в тот период Tartarorum terra встречается всего трижды на 21 карте на шести языках^[34]. Тартары упоминаются на итальянской карте 1320—1321 годов географов Марино Санудо и Пьетро Висконте. Mappae mundi Санудо, Висконте и Паулина составленные в 1310—1330-е годах, отмечены влиянием арабских источников. Карты представили новую Центральную Азию; помимо тартар, на картах изображены Железные Врата и царство Катай. На карте 1320—1321 годов страна тартар располагается около обнесённого стеной замка, укрепления (castrum)^{[К 2]} Гога и Магога на северо-востоке у Северного океана. Карта сопровождается комментариями: «здесь были заперты тартары» и «здесь собралось великое множество тартар». По мнению исследователя Э. Эдсон, последняя фраза может относиться к описанному Плано Карпини избранию монгольского Великого хана в 1246 году^[35][22]. На карте изображены два Каспийских моря, которые названы одним словом, однако расположены в разных местах. Первое имеет форму океанского залива: именно там «заперты тартары»; второе находится в горах, из него вытекает река Gyon (Oxus, Амударья). По мнению С. Горшениной, такое раздвоение характеризует попытку совместить античные источники и новые сведения о Центральной Азии^[36].

В XIV—XV веках развитие картографии Тартарии происходило в основном в Италии, Португалии и Каталонии, сохранявших контакты со странами Востока. Новые, более современные названия появляются на знаменитом Каталонском атласе 1375 года, составленным еврейским картографом из Мальорки Авраамом Крескесом: «центрально-азиатские» топонимы впервые заимствованы у Марко Поло, а также у Одорико Порденоне и Джона Мандевиля. Данный атлас довольно точно передавал общую политическую ситуацию того времени, несмотря на приблизительность городов, рек и т. д. В нём сохранялись и фантастические элементы: гиганты на севере; пигмеи на юге — между Катаем и Индией; королевство амазонок, Гог и Магог и т. д.^[37]. С возникновением в XIV веке портуланов и переоткрытием карт Птолемея^{[К 3]}, появлением новых свидетельств путешественников, авторы карт «Центральной Азии» постепенно отказываются от принципов карты Т-О и переходят к другим способам начертания континентов. Главной особенностью является отказ от традиционной восточной ориентации карт в пользу северной (Птолемей) или южной. В отличие от средневековой картографии, считавшей Каспийское море заливом внешнего океана, Птолемей правильно считал его внутренним морем^[22]. Вместе с тем, античное изображение (как на картах Т-О) периферии северной Азии и, в частности, средневековые представления о Каспийском море сохраняют несколько выполненных в традиции Каталонского атласа карт первой половины XV века: итальянские карты Андреа Бьянко (1432—1436) и Борджиа (1410—1458), Каталонская карта из библиотеки Эстенсе де Модена (1450). Гирканское (Каспийское) море является заливом внешнего океана; рядом с заливом расположена окружённая горами земля Гога и Магога. На карте Андреа Бьянко по разные стороны Гирканского залива расположены земной рай и Гог и Магог; спустя двести лет после путешествий Плано Карпини и Рубрука такое соседство было анахронизмом^[38].

На этих картах образы Гога и Магога и тартар отделяются друг от друга, как следствие положительных описаний Марко Поло и особенно в связи с падением Монгольской империи (1368). Теперь картография начинает рассматривать Гога и Магога в антисемитской перспективе: место тартар занимают евреи. Запертые в горах Центральной Азии евреи появляются на немецких и итальянских картах XV века. На карте Борджиа тартары не заперты, а свободно располагаются со своими повозками, верблюдами и юртами на пространстве между Чёрным морем и Катаем. Большое количество восходящих к Марко Поло «тартарских» топонимов присутствует на венецианской карте 1460 года: вокруг Каспийского моря (двадцать топонимов), в Туркестане, Сибири (где Тартария отмечается шесть раз), разных местах Каракорума и Катая. Карта Винланда (ок. 1440; при условии её подлинности) изображает «безбрежное тартарское море» (Magnum mare Tartarirum) между Евразией и восточными островами; из Каспийского моря вытекает река Татартата (Tatartata fluuius), впадая в Северный океан^[39]. Обобщает средневековую картографию и обозначает переход к современной эпохе знаменитая венецианская карта Фра Мауро(1448—1459), однако, несмотря на высокое качество, образ Тартарии и на данной карте, и в картографии XV века в целом не претерпел существенных изменений^[40].

Начало современной картографии: XVI век

Разрыв с наследием Птолемея происходит в начале XVI века, с появлением больших атласов; наиболее новаторской была карта Мартина Вальдземюллера (опубл. 1516). На этой карте Тартария включает ряд территорий России и Дальнего Востока: монголы обитают в «подлинной Тартарии» («Terra Mongal et que vera Tartaria dicitur»), а две тартарские провинции — Хорасинская Тартария (смешение Хорасана и Хорезма) и Туркестанская Тартария — находятся южнее, к востоку от Каспийского моря^{[К 4]}. Эти две Тартарии заменяют, соответственно, птолемеевские Скифию, Согдиану и Бактрию^[41]. В течение XVI века происходит «наступление» современных названий на территорию, ранее относимую к Тартарии; в частности, у Герарда Меркатора (1541) и Абрахама Ортелия. Получает распространение топоним «Туркестан», во второй половине XVI века для обозначения междуречья Амударьи и Сырдарьи появляются топоним «Мавераннахр» (Mā warāʾ al-nahr; Maurenaer на карте Меркатора 1596 года), этноним «Узбек», заменяющий «Чагатай». На карте мира Абрахама Ортелия (1564) Тартария «сослана» на север Азии и занимает неопределённое положение между Россией и Дальним Востоком^[42]

Важным аспектом эволюции картографии Тартарии были сообщения, полученные в результате путешествий в Россию, которые начались ещё во второй половине XV века. Особое место занимали «Записки о Московии» (1549) Сигизмунда фон Герберштейна. Включённая в книгу карта Августина Хиршфогеля использует русские, польские, литовские источники. Сведения о Тартарии немногочисленны, частью мифологизированы; фон Герберштейн не выезжал за пределы Москвы. Тартария продолжает своё смещение на север Азии; на карте появляется путь в Китай через северный океан — эти представления получают развитие у Энтони Дженкинсона^[43]. Карта Дженкинсона (1562, включена в Атлас Ортелия 1598 года), составленная по результатам путешествий в Среднюю Азию и Персию (1557—1564), решающим образом повлияла на изображения Центральной Азии, прежде всего Туркестанского бассейна. В отличие от античных карт, на которых Яксарт (Сырдарья) впадает в Каспийское море, на карте Дженкинсона река течёт на север, через области Taskent (Ташкент) и Boghar (Бухара); Амударья берёт начало в окрестностях Shamarcandia (Самарканд) и сливается с Сырдарьёй, впадающей затем в озеро Kitaia Lacu (вероятно, Аральское море). Озеро соединяется с Северным океаном рекой Oba (Обь)^[44]. Поиски северного морского пути отражались и на карте Тартарии Меркатора (1569), а затем на Атласе фламандского картографаЙодокуса Хондиуса (1606); название города Cambalich (Пекин) повторяется (Cambalu) на побережье Тихого океана. Вероятно, под влиянием русской топонимии границы Катая доходят до озера Kitaia, из которой вытекает река Обь. Описания Дженкинсона и Меркатора в целом точно отражают (во многом ошибочные) представления европейцев о северо-восточной Азии второй половины XVI века^[45]. В своём капитальном многотомном труде «Relationi universali» (1595) итальянский священник и дипломат Джиованни Ботеро (рус.)итал. описывал Тартарию следующим образом^[46]:

Изначально называлась Скифия, но триста лет назад перешла к тартарам (одному из народов великого Чингиса), из региона Азии, на их языке называемом Монголия. Те стали править и также изменили название. В неё входит (за исключением тартаров-прекопитов, о которых будет сказано отдельно) почти половина азиатского материка. Она простирается от Волги до границ Китая иИндии, от Скифского океана до Меотидского озера и Гирканского моря. <…>

Тартария в XVI—XVIII веках: эпоха ориентализма и колониализма

В ходе развития европейской картографии Тартарии известные (в частности, античные) топонимы использовались для описания новых «белых пятен», которые отодвигались всё дальше и дальше. В течение XVII столетия античные названия почти полностью исчезают, хотя сохраняются представления Эратосфена и Птолемея, не различавших Каспийское и Аральское моря; как и некоторые другие мифологические элементы. В этом смысле можно говорить о сходстве картографии Тартарии и Индии: принятая в эпоху Ренессанса география Птолемея и Страбона совмещалась с новыми, более точными картами, составленными португальскими путешественниками в Индию^[47]. Многовековая ошибка помещала в центр карты мира Каспийское море; как пишет С. Горшенина, его смещение на запад парадоксально повлияло на позднейшие концепции «центральности» Центральной Азии (как Евразии) после исчезновения Тартарии. Первыми более или менее точными изображениями Центральной Азии были карты, составленные русскими исследователями в конце XVII — начале XVIII веков. В XVIII веке завершилось очерчивание горных систем Гиндукуша, Памира и Гималаев и речных бассейнов Средней Азии, что позволило наконец разделить Аральское и Каспийское моря^[48].

Появление научного востоковедения (ориентализма) в начале XVII века произвело революцию в представлениях об Азии; наиболее существенные изменения произошли в 1630—1640-е годы. Согласно С. Горшениной, образ Тартарии — Центральной Азии — формируется теперь на пересечении четырёх различных перспектив. Во-первых, с точки зрения изучения Ближнего и Среднего Востока (Леванта), конструируемого в виде «классического Востока», Востока как такового, новой античности. Во-вторых, со стороны синологии — исследований Дальнего Востока, полного экзотики, отличного от Европы по природе; наконец, Тартария изучается державами, имеющими свои политические интересы: с северо-запада её осваивают русские путешественники, с юга, из Индии, — британские исследователи^[49].

Тартария в европейских исследованиях

Мусульманская перспектива ярко представлена в «Восточной библиотеке» (1697) французского филолога Бартелеми д’Эрбело — всеобщей энциклопедии Востока, описавшей Центральную Азию на основе сведений мусульманских путешественников и исследователей^[50]. Энциклопедия совмещала наследие Птолемея с более современными топонимами: тартары, монголы, западные и восточные турки. Д’Эрбело не упоминает Тартарию, а следует восточным авторам: Иран и Туран, чьё противопоставление восходит к эпической персидской традиции, включают всю «Верхнюю Азию» вне Индии и Китая; употребляются топонимы Туркестан и Мавераннахр^[51]. Соотношение названий довольно туманно: с одной стороны, Туран и Туркестан — синонимы; с другой, Мавераннахр и Туркестан являются частями Турана. На юге границей Турана-Туркестана служит Оксус, на востоке — страна Хотан (Khotan или Khoten), которая находится «за пределами Бухары и Кашгара»; северо-восточные границы, напротив, неизвестны. Города Каракомум, Алмалык, Бешбалык, согласно д’Эрбело, находятся в стране монголов (у некоторых других авторов города находятся в Туркестане; неточность, вероятно, вызвана влиянием персидской традиции). Там обитают восточные турки или турки Туркестана, тартары, монголы и хотанцы — «очевидно, самый северный из народов Китая»^[52]

В XVII веке миссионеры постепенно продвигались вглубь Тартарии, вместе с маньчжурской армией; в 1682—1683 годах начались контакты с русскими исследователями, которые интересовались китайскими источниками по Тартарии^[53]. Миссионеры-иезуиты Фердинанд Вербист, Жан Франсуа Жербийон и другие искали путь из Пекина в Европу через Великую Тартарию; миссионеры контактировали, в частности, с русским дипломатом Николаем Спафарием^[54]. В результате сотрудничества по обмену знаниями Тартария стала более доступной. «Путь через страну узбеков в Китай не был столь трудным и долгим, как полагает большинство», — заключил в 1693 году путешественник-иезуит Филипп Авриль. Карты становились более точными^{[К 5]}; наиболее важной работой было фундаментальное «Географическое, историческое, хронологическое, политическое и физическое описание Китайской империи и китайской Тартарии» Жана-Батиста Дюальда (1735). Большое значение Дюальд придавал Великой Китайской стене — границе между «цивилизованным миром» и «варварством». Мир варваров за Великой Китайской стеной получает название Великой Тартарии^[55]:

…Великой Тартарией зовётся вся часть нашего континента между восточным морем к северу от Японии, Ледовитым морем, Московией, Каспийским морем, Моголами, королевством Аракан рядом с Бенгалией, королевством Ава, Китайской империей, королевством Корея; на западе Великая Тартария ограничена Московией, Каспийским морем и частью Персии; с юга — той же частью Персии, Моголами, королевствами Аракан и Ава, Китаем и Кореей; с востока — восточным морем, а с севера — Ледовитым морем. Вся эта обширная область когда-то была поделена между бесчисленными правителями, а сегодня почти полностью объединена под властью императора Китая или царей Московии. Только несколько областей не подчиняются одной из двух империй: страна узбеков, часть страны калмуков или калмаков, Тибет, несколько маленьких государств в горах в стороне королевства Ава и к западу от провинции Сычуань.

Согласно Дюальду, Великая Тартария разделена на три части: Московская Тартария или Северная Тартария, открытая русскими малонаселённая область; «Независимая Тартария», центр которой никогда не посещали иезуиты; наконец, китайская Тартария (Восточная Тартария или страна монголов между Великой Китайской стеной и русскими владениями), описанная Жербийоном. Китайские территории за Великой стеной, пишет Дюальд, ныне находятся в зависимости от тартар-маньчжур, когда-то населявших Восточную Тартарию^[56]. Историк подробно описывает Восточную Тартарию, отмечая, что она представляет главным образом обширную пустыню, в два раза меньше Китая. В центре Восточной Тартарии находится страна Хами, чьи обитатели считают себя потомками Тамерлана^[57]. Хами представляет собой засушливый и песчаный регион, которую китайцы иногда называют песчаным морем, а сами тартары — Гоби. Это очень негостеприимная страна для путешественников, опасная для лошадей, поэтому тартары чаще используют верблюдов^[58]. О Независимой Тартарии Дюальд пишет, что в Мавераннахре её назвали Чагатаем, по имени сына Чингисхана, нынешнее название — Узбек, имя части тартар. Страну также называют Великой Бухарой, которая отлична от Малой Бухары, расположенной в районе Кашгара. Бухары живут в городах, тартары-кочевники являются подданными обеих Бухар^[59].

Миссионеры-иезуиты в Китае были практически современниками Бартелеми д’Эрбело; так, епископ Клод Висделу, участник научной экспедиции в Китай (1685—1709) не соглашался с «мусульманской» версией Центральной Азии^[53]. Висделу считал мусульманские источники менее надёжными, чем миссионерские, и критично относился работе «кабинетного учёного» д’Эрбело, отвергавшего термин «Тартария». Епископ писал (1779), что Тартарией следует называть территорию к северо-западу от Китая — бывшую Скифию, называемую мусульманами Туркестаном и Тураном. Висделу описывал этимологию термина, происходившего от названия покорённого монголами народа; империя монголов занимала пространство между «четырьмя морями» (Южное, Восточное, Ледовитое и Средиземное), вне её власти оставались только Московия, Южная Индия и несколько других государств^[60]. Согласно Висделу, граница Тартарии проходит по северным берегам Понта Эвксинского и Каспийского моря, а затем поворачивает на юг вплоть до Индии или, скорее, Хорасана; Тартария граничит со странами между Индией и Китаем, королевством Корея, граница заканчивается у Восточного моря. На севере страна омывается Ледовитым морем, и, наконец, на западе можно провести воображаемую линию от западной оконечности Понта Эвксинского до устья Оби в Ледовитом море. Тартария в усечённых размерах, согласно Висделу, выглядит иначе — без Европы и России; граница проходит от устья Волги до Ледовитого моря, а в наиболее уменьшенном варианте — от севера Хорасана, вдоль восточного берега Каспия и далее до Ледовитого моря^[61]. Тартария в описании Висделу включает почти всю территорию современной России, бывшие советские республики Средней Азии, часть Ирана, Афганистана, Пакистана, север Индии, Тибет и Монголию. В уменьшенной версии Тартарии граница проходит по Уральским горам^[62]. Эта последняя Тартария разделена на Западную и Восточную меридианом между Пекином и Ледовитым морем. Следуя китайским авторам, Висделу предлагает протянуть линию между самой северной точкой Каспия и пекинским меридианом. Территорию к югу от воображаемой границы следует называть Южной или Неподвижной Тартарией, её населяют народы, управляемые несколькими тартарскими государствами. В Северной или Странствующей Тартарии обитают «бродяги», странствующие народы, живущие в юртах и передвигающиеся на повозках^[62]. Южная Тартария тоже разделена на две части: исследователь выделяет китайскую Тартарию, расположенную к востоку от горы Имаус^{[К 6][63]}.

Помимо «тартарской» терминологии Висделу использовал введённый д’Эрбело термин «Верхняя Азия»^{[К 7]} вместо «Скифии, Тартарии, Туркестана или Турана», чётко отделив её от Тибета. Расположение Тартарии на возвышенности подчёркивают и другие описания того времени^[64]. Так, шведский географ Филипп Иоганн фон Страленберг (1730) писал о Тартарии как о пологой возвышенности, с наклоном к Ледовитому морю, что соответствовало направлению ветров и течению рек. Высокогорная Тартария включала «ужасную» пустыню Гоби: в «Новом атласе Китая, китайской Тартарии и Тибета» (1737) французский картограф Жан Батист Бургиньон д’Анвиль писал, что Великая Гоби представляет собой высокогорную песчаную равнину; там настолько холодно, что лёд почти всегда встречается неглубоко под землёй. Согласно д’Анвилю, другие подобные области Тартарии тоже именуются Гоби, хотя они не столь обширны; русские называют их Степью^[65]. Учёные конца XVIII века помещают в высокогорном регионе прародину человечества; французский путешественник барон Франц Тотт писал в 1784—1785 годах, что плоскогорье Тартарии, где ныне обитают тартары, было первой областью в Азии, открытой и заселённой людьми. Согласно Тотту, с того места проходили миграции народов сторону Китая, Тибета и Кавказа, Южной Азии, вплоть до Европы (готы, остготы и вестготы). Плато Тартарии продолжает горные цепи Кавказа и Тибета на север, вплоть до Кореи; это наиболее возвышенная часть территории между Индией и Камчаткой, в ней берут истоки реки, текущие на север и на юг^[66].

В конце XVIII века представление о Центральной Азии формируется и у британцев благодаря публикациям географа Джеймса Реннела, известного своей картой Индии. Реннел изучал регион с южной перспективы, используя, в частности, сведения, добытые путешественником-этнографом Георгом Форстером. Следуя по стопам экспедиции Форстера (1783—1784), Реннел отмечает трудности изучения областей между Россией, Индией и Персией^[67]. Согласно Реннелу, «погружённая во мрак» земля между Кандагаром и Каспием «принадлежит скорее Персии, чем Индии», а область далее к северу-западу зависима от Тартарии. Географ описывает обширную «Великую Бухару», смещая Туркестан к западным границам Кашгара, которые в его описании проходят в районе Шаша или Ташканда (Ташкент). Индостан у Реннела граничит с Тибетом на севере и с Тартарией на западе; Тартария, как и Персия, локализуется к северо-западу от Индии. Кашмир является ближайшей к Тибету и Тартарии индийской провинцией, в то время как Кашгар находится между Индией и Китаем^[68]. В третьем томе энциклопедии «Британика», изданном в 1773 году, указаны сведения о Тартарии^[69]:

Тартария, огромная страна в северной части Азии, граничащая с Сибирью на севере и западе: её называют Великой Тартарией. Тартары, живущие южнее Московии и Сибири на северо-западе от Каспийского моря, называются Астраханскими, Черкасскими и Дагестанскими; Калмыкские Тартары занимают территорию между Сибирью и Каспийским морем; Узбекские Тартары и Монголы обитают севернее Персии и Индии и, наконец, Тибетские живут на северо-западе Китая.

Оригинальный текст (англ.)  [показать]

Во второй половине XVIII — начале XIX века смешение терминов «Тартария» и «Верхняя Азия» породило топоним «Верхняя Тартария». Название впервые появилось у французского автора Шарля-Клода де Пейсонеля в 1765 году в сочинении «Историко-географические наблюдения о варварских народах, населяющих берега Дуная и Понта Эвксинского»; Пейсонель называл Верхней Тартарией близкие к Китаю территории^[66]. Неизвестный ещё веком ранее топоним вошёл в употребление, хотя и не был принят всеми учёными; Верхняя Тартария находилась вне арало-каспийской низменности, Памира, Тянь-Шаня и Тибета, однако топоним не имел такого универсального значения, как «Верхняя Азия»^[70]. Согласно С. Горшениной, интеллектуалы от иезуитов до Вольтера искали азиатское противопоставление Китаю, который воспринимался в Европе как просвещённая деспотия. Негативное восприятие Тартарии на рубеже XVIII—XIX веков характеризовалось исторической перспективой, совмещавшейся с географической и временно́й близостью: потомки варваров тартары были язычниками, жестокими кочевниками, склонными к деспотизму. Висделу (1779) писал, что Тартария была нескончаемым источником нашествий варваров, приносивших опустошения Европе и Нижней Азии; на просторах Тартарии разворачивались самые кровавые трагедии в мире^[71]. С. Горшенина заключает, что точное определение границ Верхней Тартарии или Верхней Азии не было обязательным, поскольку, как отмечал Висделу, «каждый может перемещать и размещать их так, как посчитает уместным»; такой подход полностью соответствовал политической ситуации того времени — продвижению европейского колониализма, в ходе которого границы Востока постоянно сдвигались на юго-восток, в сторону Индии и Китая^[72].

Тартария и Московия. Русское восприятие Тартарии

По мнению С. Горшениной, если западные представления о Тартарии конструировали противостоящий европейской цивилизации образ Другого, удалённый, загадочный и опасный, то история российских представлений о Тартарии имела свои особенности^[73]. Под влиянием европейской космографии первые российские картографы приняли восходящую к античности границу между Европой и Азией по Танаису (Дону); для русских граница первоначально не имела религиозного смысла средневековой дихотомии между добром и злом. Такой подход имел важные следствия. Несмотря на то, что Московия западнее Дона находилась в Европе, Российское государство стало почти полностью азиатским. Перемещения в географическом пространстве являлись чередой паломничеств; они не относились ни к «цивилизации» в европейском смысле, ни к природным границам или естественным законам^[74]. Восприятие европейцами Московии как архаичной страны^{[К 8]}, сравнимой с государствами инков, ацтеков, оттоманов или моголов, нашло отражение в иконографии, в которой совмещались образы Московии и Тартарии. Карта Дженкинсона (1562), Атлас Ортелия (1570—1598) и «Новая карта Тартарии» (1626) Джона Спида изображают русского царя в татарской юрте, а тартара — в одежде опричника^[75]. В этих специфических условиях (между «цивилизованным Западом» и «Азией диких скифов») в XVI веке русские исследователи начинают изучать Тартарию, опираясь как на собственный опыт пространственной близости, так и на европейские источники, которые, в свою очередь, часто использовали русские сведения^[76].

Первый большой картографический синтез («Большой чертёж») относится ко времени Ивана Грозного и показывает территории от Урала до рек Ишим и Сарысу и гор Каратау, на юге — до Ташкента, Самаркада и Бухары. На карте впервые чётко обозначено Аральское море («Синее море»). В отличие от миссионеров-иезуитов, русские исследователи достигают Китая через юго-западную Сибирь; этому способствует завершение завоевания Сибири в конце XVII века^[77]. Более или менее достоверными были карты Центральной Азии Николая Спафария («Описание первой части мира, называемой Азия», составленное после путешествия из Тобольска в Китай в 1675—1678 годах) и Семёна Ремезова (1697); довольно точной была карта Аральского моря Александра Бековича-Черкасского (1715)^[78]. В этот период русские не слишком интересуются Независимой Тартарией — в работах Спафария и Ремезова подвластные России территории описаны намного более подробно. Как отмечал фон Страленберг (1730), русские мало торгуют с Великой Тартарией, когда пересекают её на пути в Китай^[79]. В эпоху Петра I ситуация постепенно меняется; царь питал интерес к «Центральной Азии» и имел планы её завоевания. Несмотря на локальные неудачи (в 1729—1735 годах Россия вернула Персии часть территорий в Средней Азии), центрально-азиатское пространство остаётся в сфере российских интересов, хотя является труднодоступным: в 1735 году русский географ и государственный деятель Иван Кирилов писал о сложностях изучения Великой Тартарии, связанных с опасностью пребывания в тех землях^[80].

Особенности русского восприятия Тартарии можно увидеть в «Атласе» Ивана Кирилова (1724—1734), «Новом географическом описании Великой Татарии» шведа фон Страленберга (1730) и «Новой карте Каспийского моря и регионов земли Узбек» голландского картографа Абрахама Мааса (1735). Хотя фон Страленберг и Маас не были русскими исследователями, оба работали в России и использовали русские источники^{[К 9][81]}. С. Горшенина отмечает два отличия от европейской традиции^[82]. Во-первых, Татария заменяет Тартарию: происходит разрыв со средневековой символической и фонетической цепочкой «Тартар-Тартары» (мифический ад и кочевые народы). Во-вторых, «тартарские» географические термины используются реже. Фон Страленберг так объяснял различие в произношении^[83]:

Наши авторы долгое время пишут „Тартария“, однако во всей Азии, в Турции, России и Польше говорят „Татария“ и „Татары“. Это слово без „r“ встречается и в Священном Писании, переведённом с греческого на скифский. Можно заключить, что название „Татары“ употребляется с древних времён.

На карте фон Страленберга, где большую часть занимает Imperium Russicum, Великая Татария находится к югу от Regnum Siberiae(территория начинается за рекой Обь), её границы доходят до западного побережья Каспийского моря; за Татарией располагается Мунгалия, чьё местонахождение примерно соответствует современной Монголии^[83]. Согласно Страленбергу, слово «Татария» происходит из библейских текстов. Изменение произношения могло быть вызвано русским влиянием; хотя европейские картографы продолжали использовать написание «Тартария», в русских словарях (за исключением «Тартара» как ада) не было ни Тартарии, ни тартар. Для обозначения кочевых народов русская традиция использовала этнонимытатары, татара и татарва. Редкое употребление Тартарии было вызвано европейским влиянием: среди первых русских карт, напечатанных в Амстердаме по заказу Петра I (1699), есть карта Малой Тартарии. Топоним Великая Тартария содержат «Чертёж всей Сибири, збиранный в Тобольске по указу царя Алексея Михайловича» Петра Годунова (1677) и карты Семёна Ремезова, выполненные между 1697 и 1720 годами. Тартария присутствует на карте геодезистов Ивана Евреинова и Федора Лужина (1720) и в «Атласе сочинённом к пользе и употреблению юношества и всех читателей Ведомостей и исторических книг» (1737), где изображено несколько Тартарий^{[К 10]}. В первом официальном атласе Российской Империи, выпущенном в 1745 году, имелась карта «Малая Татария с пограничными Киевской и Белгородской губерниями»^[84]. На карте фон Страленберга нет ни китайской, ни русской Тартарии (Татарии). В схематичном «Атласе» Кирилова изображена Восточная Татария, обозначающая Китайскую Тартарию. Карта Абрахама Мааса не использует «тартарскую» терминологию, однако указывает, что независимые центрально-азиатские ханства в европейской историографии называются Независимой Тартарией^[85]. С. Горшенина заключает, что в русских представлениях «Татария» означала только «Независимую Тартарию» европейских картографов, а не какие-либо русские владения в Азии; такой поход следовал из «просвещённой» политики царей, считавших Россию европейской державой. Российская элита избегала ассоциаций с Тартарией, то есть с далёкой Азией, негативные образы которой воплощали варварство, неподвижность и отсталость; при этом в Европе Россию часто считали одной из азиатских стран^[86].

Особенности представлений о Тартарии

В XVIII веке термин Тартария не обладал универсальным значением, различными были и его транслитерация, и содержание, и описываемое географическое пространство. Энциклопедические описания того времени, включая относительно подробный анализ Висделу, оставались довольно размытыми. Согласно С. Горшениной, термин имел различное содержание: этнографическое, регионалистское и политическое. Эти аспекты сосуществовали в картографии, исторических или философских описаниях^[87]. Общий термин Тартария не исчез, однако в XVIII веке количество «тартарских» этнонимов Центральной Азии уменьшилось; в России Тартария постепенно заменялась Татарией. Согласно С. Горшениной, западные тартары были хуже изучены, чем восточные тартары (маньчжуры)^[88].

Тартария как этнографический термин имел два аспекта. С одной стороны, этноним относился к различным народам, населявшим Монгольскую империю и её окрестности, в том смысле, в котором его понимали от Марко Поло и Плано Карпини до Клода Висделу. Разнообразию «тартарской» терминологии способствовали исследования иезуитов и русских путешественников, а также политические факторы — возникновение сфер влияния между Россией и Китаем. В европейской и российской картографии «подлинные» тартары (то есть монголы) противопоставлялись всем остальным, завоёванным или ассимилированным народам^{[К 11]}. Сохранялось и негативное представление о тартарах как о далёком враге, вызывавшем ассоциации с Сатаной, Гогом и Магогом, потерянными евреями и Антихристом; у тартар не было точной географической локализации или этнической идентичности^[89]. К этнографическим описаниям можно отнести исследования фон Страленберга, Дюальда, работы российских учёных Татищева и Рычкова.

Фон Страленберг указывал, что Тартарией называют высокогорную и труднодоступную страну на севере, населяемую варварскими и языческими народами. Опираясь в основном на сведения, почерпнутые в Западной Сибири, фон Страленберг составил подробную классификацию татарских народов; учёный выделял шесть различных групп татар. С точки зрения Страленберга, Южная Сибирь не является Великой Татарией, которая располагается южнее — к востоку от Каспийского моря, её населяют узбеки, кергезы (которых следует отличать от киргизов), каракалпаки и другие. Малая Тартария включает народы буджаков, малых ногаев, народы Крыма, Кубани, Дагестана, Черкесии; они зависимы о Персии, турков или России^[90].

С другой перспективы, из Китая, Дюальд предложил различать четыре «вида» тартар: восточные тартары, живущие недалеко от Китайской стены, вдоль реки Амур и около Японского моря; западные или «вонючие» тартары (отношение Дюальда к миру «варваров» было более негативным, чем у Страленберга) — калмуки и другие народы; тартары-мусульмане — их язык напоминает язык узбеков, а не монголов; тартары под властью Московии, позднее описанные Пейсонелем^[91]:

Тюрки, народ Тартар, пришедший из Великой Северной Тартарии со стороны Оби, обитали за пределами Малой Тартарии, между Днепром и Доном, откуда пришли тартарские народы — ногайцы…, узы или мадьяры, судя по внешнему виду, из той же страны, что и тюрки..

По мере приближения к центру независимой Тартарии, описания становились всё более расплывчатыми. Англичанин Брайан Эдвардс отмечал, что тартары, проживающие между Черным и Каспийскими морями, состоят из трех племен: терекменов, кумыков и ногайцев. Российские учёные Василий Татищев и Петр Рычков отмечали, что обитатели Хивы и Бухары, Ташкента или Туркестана являются мусульманами, но надёжных сведений о них нет^[92].

Региональные описания представлены на картах XVI и XVII веков вплоть до начала XVIII века. Географическая протяжённость зачастую подчёркивалась с помощью эпитета «Большая» или «Великая» (Magna). Начиная с последней трети XVII века на французских картах закрепляется название Grande Tartarie, на английских — Great Tartaria, на немецких — Tartareij. Русский географ Василий Татищев противопоставлял степной мир Великой Тартарии Малой Тартарии (Крым и оседлые страны Туркестана). Как и граница между Европой и Азией, местоположение Тартарии в целом оставалось предельно размытым, тем самым образ Тартарии сохранял связи с Гогом и Магогом. Тартарию помещали в разных направлениях, даже на западе, вплоть до региона западнее Урала, что явно противоречило карте Фра Мауро XVI века. Граница Тартарии по Днепру, приближающая Тартарию к Европе, заметна на карте Йодокуса Хондикуса (1606)^[93]. Пейсонель (1765), отождествляя Великую Тартарию и Азиатскую Скифию, писал^[94]:

Определённая Жюстином, [… простирается] от Рифейских гор до реки Галис; её границы должны включать все страны между Каспийским морем и Чёрным морем, всё, что к северу от этих двух морей, то есть страны, орошаемые Волгой, которую в древности называли Ра,[…] Донцом — подлинным Танаисом; Доном, прозванным в древности Танаисом […], Борисфеном [(Днепр)]… .

Другие картографы, прежде всего Франсуа де Бельфоре (1575) и Себастиан Мюнстер («Космография», 1544), помещали Тартарию чуть восточнее, за Танаисом. На одной из карт Мюнстера (1543) платье антропоморфной «королевы Европы» слегка касается Тартарии, расположенной за Танаисом. Для Энтони Дженкинсона Тартария начиналась с Астрахани. Эта локализация Тартарии к северо-востоку от Волги присутствует у Герарда Меркатора (1569), Абрахама Ортелия (1570), Адама Олеария (1656); на карте-иллюстрации к «Запискам о Московии» фон Герберштейна и других картах конца XVI — первой половины XVII веков. Тартария оказывалась и намного восточнее, за пределами Скифии и Имауса. Маттиас Кваден (1596) помещал Тартарию далеко на востоке известного мира, что соответствовало представлениям Плано Карпини XIII века, согласно которым Тартария расположена в месте, где восток соединяется с севером. Карта Тихого океана Ортелия (1570) проводит границы Тартарии по Великой китайской стене, а на карте Яна Янсона «Magni Moglous Imperium» (1656) граница проходит по Кабулу; описание западных границ остается неточным^[95].

Борея

Наша цивилизация, которую можно назвать христианской, является пятой в ряду сменяющихся друг за другом цивилизаций. Первой была цивилизация карликов ростом не более 1,3 метра, имевшие череп в 1,5 раза больше чем у современного человека. Череп карлика найден в конце семидесятых годов в сев. Африке. Находка была объяснена учёными, как уродство. Возраст оценён в 2 млн. лет. Им на смену пришла цивилизация асуров — ставших постепенно титанами (кабульские статуи до 50 метров), которые смогли благодаря сотворённому ими богу, состоявшего из трёх Пантеонов, просуществовать почти миллион лет и создать невиданную по разнообразию и массе биосферу. После их гибели (согласно геологическим данным около 25 000 лет назад) в результате огненной катастрофы, происшедшей согласно древним источникам (Махабхарате и множества легенд с одинаковым сюжетом у различных народов всех континентов) из-за войны с богами (венерианцами) — им на смену пришли атланты, которые жили в эпоху наводнений и похолоданий и закончили свою жизнь в результате погружения их континента в мор-скую пучину (около 15000 лет назад). Наступила эра борейской цивилизации, которая закончилась 7,5 тысяч лет назад.
По подсчётам христианских богословов потоп произошёл около 3200 лет до нашей эры, а по представлениям, вытекающим из этой работы происшедшая катастрофа совпадает с датой сотворения Мира, указанной в Библии (т.е. с началом борейского календаря) — 7500 лет назад. Дата сотворения Мира тоже выбрана неслучайно — она совпадает с приходом в Мир очередного «мессии», в данном случае Икшваку (ведич.) — прародителя современной человеческой расы. А поскольку люди «научились» легкомысленно относится к своей истории и всякое изменение в своих взглядах обозначают как начало новой эры, с непременным введением нового летоисчисления, началом которого является рождение новой очередной «мессии», они, тем самым, зачёркивают
свою историю и лишают будущего своих потомков, как и всего Человечества в целом.
На сегодняшний день целая плеяда зарубежных и отечественных исследователей убедительно показала не только развитость погибших на Земле последних цивилизаций но и превосходство их во многих отношениях над современной цивилизацией. Эти исследователи, используя не только легенды и мифы, но и новые археологические данные, доказали нам, что древние борейцы строили туннели, пролегающие под всеми континентами и даже морями и океанами. В прошлой беседе мы уже говорили об обнаруженном туннеле, соединяющим Африку и Европу. Целая сеть туннелей найдена под всеми горными системами: Алтай, Саяны, Гималаи, Урал, Кавказ, Карпаты, но эти туннели пролегали не только в горах, но и под равнинами. Длинные тоннели тянутся на многие сотни и тысячи километров. Объяснить их естественным происхождением не удаётся, потому что лабиринты и ловушки, в таком изобилии сопровождающие эти тоннели, не создаются природой. Если бы человек перестал по каким-то причинам поддерживать метро в его обычном состоянии и спустился вниз через тысячу лет, ему бы тоже показалось, что Метрополитен создан силами природы. Вода сделала бы своё дело. Станции превратились бы в гроты, а туннели в пещерные узкие коридоры.
В Махабхарате мы находим, что тоннели строились с помощью светового луча, т.е. с помощью того, что сегодня называют лазерным оружием, но видимо значительно более мощного по сравнению с современным. Остатки этих много-численных широко разветвлённых подземных лабиринтов, говорят нам о том, что города асуров были в основном под землёй и все города были связаны между собой длинными подземными коммуникациями, по которым возможно ездили поезда. Мы уже с вами выяснили, почему асуры ушли в подземелье с поверхности Земли — их загнала туда ядерная катастрофа. Потом их тоннелями воспользовались атланты и борейцы.
Как следует из греческой легенды о гипербореях и Махабхараты, они летали на виманах и агнихортах и могли строить целые летающие города. По тибетским легендам и легенде дагонов, они летали в космос и общались с представителями других миров, а сами при этом были кудесниками и волшебниками. Они использовали неизвестные нам источники энергии и какие-то особые вечные источники света (на-пример, найденные в начале нашего века горящие лампады в склепах греческих захоронений). Их цивилизация представляла из себя единую общепланетную культуру и они были единым народом. На это указывают такие например факты, как почитание медведя везде, где он водится, или использование некоторых музыкальных инструментов, которые один к одному встречаются как в Америке, так и в Европе с Азией, а также множество других фактов, указывающих, что на земле некогда жил единый народ, с единой культурой. Но судьба распорядилась не так, как желали борейцы. Поэтому их сей-час нет, а есть мы.

Анализируя русские народные сказки, мы можем сказать, что они могли летать на коврах самолётах, или на чём-то таком, что их поднимало в воздух и переносило на большие расстояния, хотя этот эффект нельзя отнести к техническим изобретениям, так как здесь нет привычного нам сгорания топлива. Они могли становиться невидимыми, используя та-кое техническое изобретение, как шапка-невидимка. Глядя в волшебные зеркала могли видеть, что творится в любой точке земного шара, и даже умели материализовывать вещи, вспомните многочисленные сказки о скатерти самобранке. Всё это кажется невероятным, неправдоподобным, фантастическим, но это было так, наши предки умели всё это делать. И происходило это потому, что боги, созданные самим челове-ком, были в сердцах наших предков и поэтому помогали им во всём. Чтобы они не попросили: здоровья, чудесных способностей, волшебные свойства изготавливаемым предметам, боги непременно шли им навстречу и выполняли самые невероятные их просьбы.
Русская сказка про Емелю и щуку как раз повествует о том времени, когда боги были с человеком в единой связке и самые нелепые желания людей могли быть ими выполнены, вплоть до таких, когда печка по желанию Емели, сама направилась к царю. С этой точки зрения библейская легенда об Адаме и Еве, изгнанных из Рая, становится понятной. Было на Земле время (период асурской цивилизации), когда любое желание, любая мысль человека немедленно осуществлялись. Поэтому нельзя было не только делать, но и думать о зле, и как только Ева познала его, Рай начал саморазрушаться, по-тому что любая мысль о свершении вреда соседу осуществ-лялась, но не оставалась безнаказанной. Если кто-то кого-то выкидывал из Рая, то следующим выкинутым становился он сам. Зло, как цепная реакция, однажды возникнув, освободи-ла Рай от человека. Так человечество было лишено поддержки божественного Пантеона и само оказалось выброшенным из Рая.
Взаимодействия людей передаются на взаимодействия животных. Все существующие неблагоприятные виды взаимодействий в природе, которые нельзя объяснить целесообразностью, так или иначе были спровоцированы человеком или силами указанными выше, и передавались, если делал это человек случайно, (бессознательно), или целенаправленно, когда на своих противников насылались порча, мор и прочее, которые превращают микробов, живущих в симбиозе с человеческим организмом, в патогенные: в паразитов или хищников. До сих пор вспышки различных эпидемий в определённых местах планеты — это древние воздействия через Солнце на народы, государства и страны. Воздействию также подлежали домашние животные, среди которых не с того ни с сего вдруг прокатывался мор. Объяснить все эти отрицательные воздействия биологической целесообразностью не представляется возможным, да это и не так, поскольку дошедшая до нас магическая наука, составленная профанирующими служителями культа, просто пестрит способами пренесения ближнему своему (в том числе и животным) — вреда. Нарабо-танный человечеством опыт по взаимоуничтожению, который запечатлён не только поверхностью планеты, но и даже на Солнце, нужно постепенно очень грамотно устранять, в чём и заключается одна из главных задач возрождающихся волхвов. Но отрицательные воздействия природы на человека идёт ещё и из-за того, что люди перестали свершать обряды богам, к которым привыкла природа. Чаще именно эта при-чина вызывает эпидемии гриппа, которые совпадают, как правило, с непразднуемыми сейчас праздниками Слави (6 декабря) и Нави (11 мая).

Рождение богов

В природе, если подходить с научной точки зрения, конечно, богов нет, однако существуют эгрегоры (или, говоря языком науки психополя), которые представляют из себя конгломераты схожих человеческих мыслей. Обычно противоположные мысли враждуют между собой, а схожие сливаются, поэтому существует на земле несколько видов эгрегоров, в том числе и древних, разных прежде всего по культурным и религиозным традициям. Если эгрегору, путём массовых выбросов мыслительной энергии придать структуру и функции (что собственно и делалось нашими предками), то такой эгрегор превращается в активное существо с божественными возможностями, способное управлять событиями в обществе и определять всю эволюцию жизни на Земле. Наши предки создав таким способом бога — т.е. Пантеон, затем в течение тысячелетий занимались его разрушением. Почему так произошло доподлинно мы не знаем и можем лишь предполагать: то ли они потеряли над ним контроль — он перестал им повиноваться и исполнять желания, то ли испугались его могущества и бесконтрольности, то ли при его создании были допущены просчёты и он оказался запрограммирован на са-моуничтожения себя и человечества, то ли ещё какая внеш-няя причина?
Одна такая причина лежит на поверхности, о которой мы говорили в нашей первой беседе — это разрушение двух планет в Солнечной системе: Фаэтона и Сатурана. Планеты по своему воздействию на Землю распределяются так: Солнце, Луна, Венера, Марс, Фаэтон, Юпитер, Сатурн, Сатуран, Мер-курий, Уран, Нептун, Плутон и каждая планета рождает свой спектр частот на Земле. Но есть частоты, которые отсутству-ют в звуках Земли — это частоты рождаемые в прошлом Фа-этоном и Сатураном. Неслучайно поэтому таких резонаторов нет в слуховой улитке человека (как впрочем и у других млекопитающих) и в диапазоне от 0 до 18 000 герц, есть два яв-ных провала, один в районе до 1000 герц, другой в высоких частотах. В результате этого акта, чакра Вишудха (вилочковая железа — ответственная, как считают некоторые физиоло-ги, за молодость), с которой сопряжены были частоты Фаэто-на, у человека атрофируется к 20 годам, а Сахасрара, с которой был сопряжён Сатуран — не развивается вовсе.
Мы можем лишь догадываться о способах построения Пантеона, но зато точно можем рассказать как его разрушали. Один из таких способов был изменение имён богов. Как только началась вражда религий, имена богов сразу же были засекречены, потому что зная их, можно было тут же их от-вратить от народа, с которым шла война.
Православный ведический храм, называемый в древности «континой», увенчивал круглый прозрачный купол, изготавливаемый, по-видимому, из гибкого египетского стекла, которое в древности было известно не только египтянам. Значимость этого купола огромна, поскольку под ним кон-центрировалась и удерживалась психоэнергия, так что эти купала светились ночью и днём (почему все святые места бо-гов назывались сияющими), распространяя свечение на всю округу. Наиболее близки по форме к контине — маковки у православных христианских храмов. Однако современные христианские храмы не могут дать даже тысячной доли прежней светимости, поскольку их купала увенчивают штыри (кресты) с которых стекают электрические заряды, а последние увлекают за собой всё накапливаемое за день психополе. В результате чего психополе концентрируется в стратосфере и выше, где собственно и наблюдается свечение, но оно ни-как не связано с биосферой земли. Стратосфера простирается от 10 до 50 км, и отделена она от тропосферы, (слоя воздуха прилегающего к земле) потому, что в тропосфере с ростом высоты температура воздуха падает, а в стратосфере из-за наличия в ней плазмы психополя, температура наоборот растёт (факт до сих пор остающейся загадочным для наших исследователей).
Поскольку в стратосфере скапливаются не только христианское психополя, но и повседневные эманации простых людей, солнечные лучи, проходящие сквозь это плазменное образование, преобразуются и несут на себе информацию об этих эманациях (эффект подобный триоду), стимулируя эти события на земле снова и снова. Чем выше эгрегор «небла-гополучия», тем большие территории планеты охватывается солнечным облучением. Свет солнца действует не только на события, но и на растения. Например, с началом перестройки в СССР, когда множество людей стали испытывать нужду, в мире заметно падает урожайность зерновых, грозя вылиться, в итоге, во всеобщий голод. Конечно, многие руководители европейских стран, нисколько не сожалеют о начале распада СССР и никак не связывают его с предстоящим возможным голодом в мире, иначе бы они предприняли меры к недопущению этих событий. Но курок уже спущен и следующие глубокие потрясения ожидают Китай, затем США и другие страны. И если Россия и другие страны не окажут вовремя этим странам необходимую помощь, то это может стать на-чалом конца нашей цивилизации.
В нашей первой беседе мы говорили, что во времена асуров деревья достигали километровой высоты, а травы высоты сегодняшних деревьев, но не говорили почему это было возможным. Как сообщает Толкинз, психополе оказывает сильнейшее стимулирующее действие на рост растений и животных. А контина способна была удерживать благодатное для жизни психополе вокруг себя и удерживала его у поверхности земли, поэтому в эпоху асуров и наблюдался стремительный рост всего живого.
С ведением на Руси христианства, психополя не стали концентрироваться на земной поверхности, поэтому мы имеем куцую растительность и тенденцию к её постепенному исчезновению. В противоположность христианам, австралийские аборигены, тысячелетиями сохраняющие свою веру, смогли накопить достаточное количество психополя, что у них некоторые виды деревьев, например эвкалипты в 10 раз выше современных деревьев и достигают 150 метров. Такая же тенденция в растительном мире была в Южной и Север-ной Америках, пока католические миссионеры не уничтожили своей деятельностью местный эгрегор, после чего началось интенсивное вырождение растительного и животного мира этих двух континентов.
Иногда при раскопках древних христианских храмов в фундаменте находят металлические шары и некоторые исследователи договорились до того, что это дело рук инопланетян. Но этот факт говорит о том, что некоторые волхвы перешли на службу к христианам, а они знали как надо в действительности организовывать психополя, и как при этом стро-ить храмы. Но присутствие на куполе штыря (креста), делает все остальные шары бесполезными.
Прежде чем у бога что-нибудь просить, ему надо было сначала хоть что-то дать. Поэтому двухтысячелетнее испрашивание милости у креста, который римляне использовали как орудие убийства, не только наивно и бесполезно, но и вредно. Потому что поклонение орудию убийства и макету трупа — есть поклонение силам разрушения, есть религия, обожествляющая процесс разрушения. Поэтому история этой религии и народов, принявших её — это история насилий, убийств и преступлений. Нельзя отождествлять христианство и Христа. Л.Н.Толстой, желая подчеркнуть разницу между ними, сказал, что если сейчас появится Христос, его снова распнут. Иисус, который является великим просветителем человечества, не виновен в грехах христианской церкви. В них виновна созданная его церковными первохристианами, совершенно противоестественная атрибутика поклонения ему. Поэтому если кому-то и помогают небесные силы, то со-всем не христианские, а те свергнутые и отвергнутые боги, которых создавали древние, владевшие секретами организации божественных эгрегоров, которые действительно обладали и продолжают обладать божественными возможностями.
Древние не только просили (молили) своих богов помочь им, но они их в прямом смысле создавали. Неслучайно в древнерусском языке сохранился глагол «боготворили», первоначальное значение которого означает не обожествление, а именно сотворение бога, которое включало в себя: принесение богам жертв (жертвенную пищу), братование кровью, слагание мадригалов, песен и гимнов, воздавание хвалы, приветствование, чествование, славление, благодарение, свершение треб (только для Навьих богов). Богам клялись (и ими клялись тоже), с ними советовались, в честь них осуществлялись игрища и устраивались позорища (театры). В Рос-сии до Октябрьской революции в деревнях насчитывалось около 3-х тысяч игр и игрищ, а это в действительности были жалкие остатки того, что было до христианизации Руси. Сей-час трудно сказать, какое игрище было посвящено какому бо-гу и что из какого было изъято. Театральных же действий до нас не дошло совсем. Всё это говорит о большой степени импровизации, о неописуемой красочности и театральности, ни один праздник не был похож на другой, ибо постоянно задействовался творческий потенциал людей. Атрибутика была настолько сложной, что любые попытки восстановить её сего-дня обречены на провал, поскольку, даже стремясь добиться полного соответствия, не избежать ошибок.
Можно попытаться восстановить приветствие богов, которое осуществлялось в 5-ю неделю каждого месяца. До нашего времени дошёл знак клятвы: сжатый кулак правой руки, прижатой к правому плечу. И знак приветствия воинов друг друга: вскидывание вверх правой руки, или взятие под козырёк, которое может происходить без всяких эмоций. Совре-менные исследования показали, что человек начинает излучать, когда от резкого напряжения переходит к резкому расслаблению. Поэтому очевидно, что приветствие бога было всегда эмоционально: сжатый кулак выбрасывается вверх с возгласом: «будь», «пусть», «есть», «здраст» или каким-то по-добным, с моментальным разжатием и расслаблением паль-цев, момент и способ наибольшего выброса энергии. Правые боги приветствовались правой рукой, левые боги приветствовались левой. Обязательность возгласа тоже можно не объяс-нять, поскольку многие уже знают, что в момент крика обнаружено увеличение энергетики человека во много раз. Воз-можно также сохранившееся приветствие подбрасывание головных уборов в верх, тоже идёт с того времени.
Чтобы приветствовать бога, человек должен пройти очищение (для этого специально введены были посты) и после прихода в храм настроить себя на божественные ритмы, для чего многократно произносилось священное слово, на-пример «аум» (аминь у христиан), имеющее одновременно как частоты человека, так и божественные ритмы, и после настройки совершалось приветствие. Самое главное, что это делалось не когда кому заблагорассудится, а строго в опре-делённое время, в соответствии с борейским календарём. По-чему, собственно, эта атрибутика не надоедала и просуществовала многие тысячи лет.